У   ::   Иванов Всеволод

Трошинцы раскраснелись, капли пота катились с висков. "Лови! - легонько оттолкнув меня, проскочили трошинцы, добавив: - Рутина! Отстаешь, а в деревне что скажут?" Дурацкий этот упрек подействовал на меня странно подкрепляюще. Я, уже не чувствуя усталости, опять кинулся, вначале твердя про себя, что ко всякому делу самое важное - привыкнуть, остальное зависит от таланта, затем более важное - проспаться. Да и что размышлять? Помочь размышления не помогут, а ноги спутают. Меня кое-где обгоняли, то я кое-кого обгонял. Там отстал Трошин и его трошинцы, теперь они мелкой рысцой трусили возле меня, ощипанные какие-то и запыленные; здесь вперед выбежала Степанида Константиновна, мелькнуло алебастровое лицо Сусанны и карельской березы ее локон, топкие губы Людмилы - но сдали, отстали; тут опередил всех, возле храма Христа Спасителя, Жаворон-ков, в руках его я увидел перочинный ножик, искореняющий зло возглас вылетел из горла! "Этот прирежет, поймает",подумал я, но - чудное дело! - и Жаворонков к серому петуху не ближе, чем остальные. Петух! Допустить бы ему нас еще шага на три,- и готово, а куда там, и на пятнадцать он прибавлял такого шагу, так махал искрами своего хвоста, что самый застарелый пот вылазил с самого нутра и струился непрестанно от ушей до пяток. А тут еще различная рухлядиш-ка на руках, поневоле отстанешь.