У   ::   Иванов Всеволод

- Да что вы могли заполучить? Кто Лебедевы?

- Одним словом, идемте!

В комнате дяди Савелия по-прежнему чирикали птички, по-прежнему он играл в шашки с Львом Львовичем, лицо у которого стало еще багровей. Дядя Савелий вежливейше подвинул к нам стулья. Мы сели. Черпанов нервничал. Особенно его возмущали птички.

- Мешают? - спросил Савелий.

- Не люблю птиц.

- Так ведь и я, Леон Ионыч, думаете, люблю? А так, видите ли, для полного комплекта держу.

- Для какого полного комплекта?

- Надо, знаете, приверженность к старому быту показать. Ко мне ведь люди приходят и должны видеть: живет старичок мирно и ловко и все атрибуты сохранил: и птички в окне, герань, коврики, иконки, а мне, в сущности, Леон Ионыч, на все наплевать, но раз нужный человек воображает меня в таком виде, отчего ему не польстить? Вот вы вещичку тут из готовой одежды ищете, а ее мне принесли, все в силу той же ко мне веры.

- Я не думаю, чтоб вы мне ее уступили, дядя Савелий, но хотя бы посмотреть.

- А почему не уступить? Если б еще до поездки на Урал, я бы интересовался одеждой, но она хлопотна, моль ее ест.

- И на Урал вы не поедете, и одежду вы у себя не храните, и вещь мне не уступите.

- Совершенно верно, я вещей не храню, но из того, что говорю с вами искренно, можете понять, что на Урал я поеду, Леон Ионыч. Вы же мне там тулуп на бараньем меху непременно выдадите?

- Выдам. Вам-то зачем ехать?

- Я очень сгожусь. От меня, если вдуматься, самый вред происходит. Я очень атмосферу чувствую.