У   ::   Иванов Всеволод

Один бреется от уха к подбородку, другой - от подбородка к уху, иной бреется туго, иной легко, иной любит посвистать во время бритья, а иной вывести такую песенку, чтоб было пожалобнее, а иные придерживаются такого молчания, словно во рту у них девизный вексель, соответственно обстав-ленный проездными документами. Черпанов, видимо, любил бриться с разбросанными разгово-рами.

- Обождите-ка,- остановил он меня ногой.

- Быстро вы, Леон Ионыч, отделались.

- Не отделался, а вернулся. Осознал - у всех нас глубокое временное жилище. Все мы в быту кочевники, с трудом переходящие к осмысленной, то есть оседлой жизни. Вот поэтому-то и надо усы сбрить.

И он действительно намылил усы и взмахнул бритвой.

- Зачем?

- Не орите под руку,- со злостью отозвался Черпанов.- Ваш дoктор прав в одном: если тебя направили - действуй решительно вплоть до полного признания. Кочевники? Сади их на оседлость, заставляй их приспособляться к жизни, дистиллируй их.

- Какие же кочевники в Москве?

Бритва отвалила пол-уса, обнажив синюю твердую губу. Он приблизил лицо к зеркалу. Ото-шел. Опять приблизил. Как бы с сожалением помял в пальцах пол-уса, а затем быстро намылил еще губу.

- Продал я вчера спекулянтику поддевочку синего заграничного сукна. И продешевил, кажись.

- Зачем же продавать?

- Поручили.

- Близкие поручили?

- Какие близкие?

- А чего ж грустите, если продешевили.

- Ну вот, характер такой. А сегодня продумал, в связи с решимостью,- и вышло зря продал.