JК
Убийство Михоэлса :: Левашов Виктор
Страница: 34 из 99Но мои товарищи по театру, желая вернуть мне интерес к жизни и к работе, все чаще и чаще говорили: "Вот вы сыграете Лира..."
Сталин нахмурился. Вернулся к началу абзаца. Фраза "В 1932 году в моей жизни было много горя" была подчеркнута. На полях против этой фразы стояла карандашная "галочка" и надпись, сделанная хорошо знакомым Сталину почерком Поскребышева: "См. комментарий". В конце статьи лежал еще один машинописный листок. Сталин прочитал:
"На обсуждении спектакля "Король Лир" в объединении драматургов Союза писателей выступил драматург А. Афиногенов. Из стенограммы: "Плач Лира над трупом Корделии - почти библейское прощание с телом. В 1932 году у Михоэлса умерла молодая жена, он провожал ее, шел за гробом и разговаривал все время. И теперь играет это отчаяние над трупом мнимой дочери. Он кричит тонким голосом, тихим оттого, что отчаяние слишком велико: "О-о-о-о-о..."
Кого имеет в виду автор статьи, когда пишет о других близких ему людях, которых он потерял в 1932 г., выяснить не удалось. В 1932 г. был раскрыт контрреволюционный заговор М. Рютина, В. Каюрова, М. Иванова и др. Среди обвиняемых и осужденных по делу "Союза истинных марксистов-ленинцев" не было никого, связанного с С. Михоэлсом".
Сталин хмыкнул. Очень хороший работник Поскребышев. Но дурак. Прямолинеен, как бронепоезд. Как будто, кроме Рютина, больше никто не был репрессирован в 32-м. Были. А выяснить не удалось, потому что он, Сталин, не приказал выяснить. И не прикажет, пожалуй. Да, не прикажет. Пока.
Сталин подошел к окну. Глухо. Пусто. Черно.
Сталин нахмурился. Вернулся к началу абзаца. Фраза "В 1932 году в моей жизни было много горя" была подчеркнута. На полях против этой фразы стояла карандашная "галочка" и надпись, сделанная хорошо знакомым Сталину почерком Поскребышева: "См. комментарий". В конце статьи лежал еще один машинописный листок. Сталин прочитал:
"На обсуждении спектакля "Король Лир" в объединении драматургов Союза писателей выступил драматург А. Афиногенов. Из стенограммы: "Плач Лира над трупом Корделии - почти библейское прощание с телом. В 1932 году у Михоэлса умерла молодая жена, он провожал ее, шел за гробом и разговаривал все время. И теперь играет это отчаяние над трупом мнимой дочери. Он кричит тонким голосом, тихим оттого, что отчаяние слишком велико: "О-о-о-о-о..."
Кого имеет в виду автор статьи, когда пишет о других близких ему людях, которых он потерял в 1932 г., выяснить не удалось. В 1932 г. был раскрыт контрреволюционный заговор М. Рютина, В. Каюрова, М. Иванова и др. Среди обвиняемых и осужденных по делу "Союза истинных марксистов-ленинцев" не было никого, связанного с С. Михоэлсом".
Сталин хмыкнул. Очень хороший работник Поскребышев. Но дурак. Прямолинеен, как бронепоезд. Как будто, кроме Рютина, больше никто не был репрессирован в 32-м. Были. А выяснить не удалось, потому что он, Сталин, не приказал выяснить. И не прикажет, пожалуй. Да, не прикажет. Пока.
Сталин подошел к окну. Глухо. Пусто. Черно.