JК
Укрощение тигра в Париже :: Лимонов Эдуард
Страница: 283 из 348 — Вон из моего дома!
А так как оцепеневшие от внезапного появления писателя монстры не шевельнулись и только Наташка побежала в ливинг-рум и стала натягивать на себя валявшееся на кресле домашнее платье, то писатель,дрожа от гнева, объявил:
— Я иду в ванну мыть руки. Чтобы, когда я выйду, вас не было в моем доме! — И он, зайдя в фанерный сарайчик, действительно стал мыть руки.
— Ну знаешь, Лимонов, это уже слишком! — сказал Крупный за дверью.
— Да-ааа, господин Лимонов, вы что-то того… — промямлил Генрих. — Я собственно тут ни при чем, я шел мимо с собакой… Вы же меня пригласили в последнюю нашу встречу.
— Вон! — закричал писатель из ванной и еще отвернул кран, чтобы усилить струю и заглушить шумом воды, ввинчивающейся в раковину, человеческий ропот в прихожей. Одновременно он подумал, что, выгоняя Генриха второй раз, он как бы вышучивает сам себя и даже акт выгоняния.
— Ну и хуй с ним! — упрямо решил писатель и вышел. Монстры спускались по лестнице — было слышно, как внизу собачонка консьержки и афганский беженец облаивают друг друга. Наташка в пальто поверх домашнего платья и с голыми ногами, которые она успела вставить в туфли, взялась за ручку двери.
— Нет! Ты останешься дома. Здесь! — приказал он и схватил ее за руку.
— Пусти! Я не хочу оставаться с тобой в одном помещении!
— Ты никуда не пойдешь! — процедил тогда еще очень авторитетный и суровый писатель и потащил ее в спальню.
— Пусти! Я тебя боюсь. Ты сумасшедший! — взвизгнула она.
— Почему ты напилась и не пошла на работу? — Он свалил ее толчком на кровать и стоял над ней. Сейчас бы она не дала себя так толкнуть.
А так как оцепеневшие от внезапного появления писателя монстры не шевельнулись и только Наташка побежала в ливинг-рум и стала натягивать на себя валявшееся на кресле домашнее платье, то писатель,дрожа от гнева, объявил:
— Я иду в ванну мыть руки. Чтобы, когда я выйду, вас не было в моем доме! — И он, зайдя в фанерный сарайчик, действительно стал мыть руки.
— Ну знаешь, Лимонов, это уже слишком! — сказал Крупный за дверью.
— Да-ааа, господин Лимонов, вы что-то того… — промямлил Генрих. — Я собственно тут ни при чем, я шел мимо с собакой… Вы же меня пригласили в последнюю нашу встречу.
— Вон! — закричал писатель из ванной и еще отвернул кран, чтобы усилить струю и заглушить шумом воды, ввинчивающейся в раковину, человеческий ропот в прихожей. Одновременно он подумал, что, выгоняя Генриха второй раз, он как бы вышучивает сам себя и даже акт выгоняния.
— Ну и хуй с ним! — упрямо решил писатель и вышел. Монстры спускались по лестнице — было слышно, как внизу собачонка консьержки и афганский беженец облаивают друг друга. Наташка в пальто поверх домашнего платья и с голыми ногами, которые она успела вставить в туфли, взялась за ручку двери.
— Нет! Ты останешься дома. Здесь! — приказал он и схватил ее за руку.
— Пусти! Я не хочу оставаться с тобой в одном помещении!
— Ты никуда не пойдешь! — процедил тогда еще очень авторитетный и суровый писатель и потащил ее в спальню.
— Пусти! Я тебя боюсь. Ты сумасшедший! — взвизгнула она.
— Почему ты напилась и не пошла на работу? — Он свалил ее толчком на кровать и стоял над ней. Сейчас бы она не дала себя так толкнуть.