JК
Улицы гнева :: Былинов Александр Иосифович
Страница: 15 из 422Сейчас он заберется под одеяло, согреется. Утро вечера мудренее...
— Паспортист Канавка? — спросил кто-то негромко, Голос показался Канавке знакомым.онхотел отстраниться, но его уже крепко держали.
— Что надо? — крикнул изо всех сил, но в горле только прошуршало. — Отпустите, буду кричать!
— Кричи! Харченко — твоя работа?
— Бреус?! — вырвалось у Канавки. Он вспомнил наконец последнюю фамилию.
— Он самый. Бреус, — подтвердил голос, и то были последние слова, услышанные Канавкой на этом свете.
4
В аресте Харченко Канавка, однако, повинен не был.
Проводив эшелон, старый партизан пошел «на хутора», в пригород, к связной Анастасии. Там, «в приймах» у одинокой обрубщицы, вдалеке от завода, ему будет безопасней, тем более что отныне он уже никакой не Харченко.
Все было бы ладно, но к Насте заявился ее брат Гришка.
Харченко представился:
— Садовский Николай Степанович, коммерсант.
— Ого, уже и коммерсанты на нашей земле завелись! Приятно слышать. Значит, полный разворот жизни? Откуда же вы?
— Из Перемышля. Следую с войсками.
На столе появилась бутыль самогона, желтое сало. Настя сварила картошку. Угощал Гришка, празднуя свое возвращение. Он, по его словам, попал в окружение под Гродно и пешком добрался до Павлополя, где и поступил в полицию. Немцы с украинцами дружат, германская нация правильная, понимает, что без местного населения нельзя. Таких, как Гришка, обеспечивают неплохо.
— Паспортист Канавка? — спросил кто-то негромко, Голос показался Канавке знакомым.онхотел отстраниться, но его уже крепко держали.
— Что надо? — крикнул изо всех сил, но в горле только прошуршало. — Отпустите, буду кричать!
— Кричи! Харченко — твоя работа?
— Бреус?! — вырвалось у Канавки. Он вспомнил наконец последнюю фамилию.
— Он самый. Бреус, — подтвердил голос, и то были последние слова, услышанные Канавкой на этом свете.
4
В аресте Харченко Канавка, однако, повинен не был.
Проводив эшелон, старый партизан пошел «на хутора», в пригород, к связной Анастасии. Там, «в приймах» у одинокой обрубщицы, вдалеке от завода, ему будет безопасней, тем более что отныне он уже никакой не Харченко.
Все было бы ладно, но к Насте заявился ее брат Гришка.
Харченко представился:
— Садовский Николай Степанович, коммерсант.
— Ого, уже и коммерсанты на нашей земле завелись! Приятно слышать. Значит, полный разворот жизни? Откуда же вы?
— Из Перемышля. Следую с войсками.
На столе появилась бутыль самогона, желтое сало. Настя сварила картошку. Угощал Гришка, празднуя свое возвращение. Он, по его словам, попал в окружение под Гродно и пешком добрался до Павлополя, где и поступил в полицию. Немцы с украинцами дружат, германская нация правильная, понимает, что без местного населения нельзя. Таких, как Гришка, обеспечивают неплохо.