Страница:
214 из 422
Федор Сазонович не утаил от домашних вчерашнего происшествия, и теперь каждый по-своему осмысливал беду, не торопясь открываться друг Другу.
Пили чай, ели горькие лепешки с гидрожиром, который звался в народе «хитрым жиром».
— Папа, что будет с Людкой? — спросила Клава, когда отец собрался уходить.
— Невесело ей там будет, прямо скажу! Но могут и выпустить.
— А она знала, кто такой Лысый?
— Знала или не знала, сейчас не это главное.
— Почему же? — Клава метнула взгляд на отца, и он тотчас понял ее. Она примеряла свою судьбу к судьбе Людки. Если Людка не знала, кто Лысый — Сташенко, то ей легче вынести все. Не знаю — и конец. И в самом деле не знаю. А вот если знаешь? Сможешь ли умолчать под пытками? Откроешь тайну — и кончатся мучения, а может быть, еще и домой отпустят. Нет, лучше не знать...
— Дело в том, что, когда туда попадаешь, уже неважно, знала или не знала. Важно, готова ли бороться за Советскую власть? Ты можешь не быть бойцом, но можешь им стать. Жизнь заставит. Поняла меня, дочка?
— Поняла, пожалуй.
— И не думай, Клавка, об этом, — вставила Антонина. — Ты-то уж совсем ни при чем.
Клава посмотрела на мать недоуменным и, как показалось отцу, укоризненным взглядом.
О чем мать толкует? Почему до сих пор считает ее ребенком? Стоит Людке там назвать ее имя — и за ней тоже придут. Ведь это они обменивались томиками Лермонтова. И об отце знает все.
|< Пред. 212 213 214 215 216 След. >|