Утоли моя печали   ::   Копелев Лев Зиновьевич

Владимир Андреевич в камере говорил нам:

- Надеюсь, вы не гневаетесь на меня за попытку научного спора? Я на какое-то мгновение увлекся, вообразил, что нахожусь перед интеллигентными слушателями. Надеюсь, что вы-то меня поняли?

Он был арестован и осужден в Ленинграде во время блокады. По его словам, он и раньше не скрывал презрительной неприязни к "той парадоксальной деформации Российского государства, которая наступила после известных событий 1917 года". Он признавал, что последние годы, особенно во время войны, стали обнаруживаться некие тенденции, так сказать, к вправлению вывихов и восстановлению переломов...

- И уж, как у нас положено, посредством весьма радикальных мер. "Любит, любит кровушку русская земля..." Но я скептик. Битую посуду можно склеить, а разбитую вдребезги национальную культуру несколько труднее...

Владимир Андреевич не любил гулять, предпочитал курить в коридоре, где между камерами стояли длинные столы, за которыми сражались "козлы" и шахматисты. Своих постоянных собеседников называл "клуб трепангов". Иногда я осмеливался ему возражать. Так бывало, например, когда он вещал, что жизнь русского театра прекратилась уже в 20-е годы.

- Мейерхольд был штукарь, хулиган, разрушитель, вечный "анфан терибль". Но он все же еще имел отношение к театру. Вот его и прихлопнули. А взамен что? Ансамбли песни и пляски... Эти, как их, декады разных нацменов. Балаганы. Ярмарочные гульбища, а не театр! У нас в Питере Юрьев был последним монархом на русской сцене.