JК
В лабиринте замершего города :: Близнюк Семен
Страница: 34 из 157А когда непогода — застонет лес, взъярится Шипот, затянет прореку низенькими тучами — каково лесорубу?
И мелькают в памяти картинки босоногого детства, как короткие просветы в тёмных облаках. Сколько лет было ему, когда пошёл по хазяевам — пас чужих коров? Семь, наверное, не больше. Четверо детей в хате, он самый младший был, да и то послали зарабатывать на хлеб. А сколько лет минуло ему, когда начал рубить лес для «Сольвы»? Кажется, восемнадцать. Вот он поднимается раньше петухов, одевает серак и, прихватив торбинку, бежит за село, вскакивает в вагон узкоколейки. С лязгом тащится порожняк наверх, а он с хлопцами поёт. Ведь молодой, здоровый.
Дни были похожими, как в лесу деревья. И когда лесорубы садились пообедать, им уже не пелось — слышался печальный, неторопливый разговор. А разговор шёл один и тот же: и раньше здесь была нужда, и нынче — нужда. Вечная она, что ли, как эти горы?..
Шла лютая, голодная зима 1932 года.
Коммунисты организовали «голодный поход». Ранним утром толпа верховинцев вышла из Турьи Быстрой и направилась к Перечину. По дороге присоединялись безработные из Турьих Ремет, Симерок. Несли красные знамёна, лозунги: «Хлеба!», «Работы!», «Земли!». Дмитро шагал со всеми. Ветер кидал в лицо колючий снег, цепенели от холода руки. Но люди шли…
Перед Перечином, у моста через Уж, шествие голодающих преградили жандармы. Офицер-поручик крикнул:
— Это беспорядок! Разойдись!
Колонна продолжала двигаться вперёд.
— Взвод, в штыки! — скомандовал поручик. Дмитро понял — надо обхитрить жандармов, перекрывших мост.
И мелькают в памяти картинки босоногого детства, как короткие просветы в тёмных облаках. Сколько лет было ему, когда пошёл по хазяевам — пас чужих коров? Семь, наверное, не больше. Четверо детей в хате, он самый младший был, да и то послали зарабатывать на хлеб. А сколько лет минуло ему, когда начал рубить лес для «Сольвы»? Кажется, восемнадцать. Вот он поднимается раньше петухов, одевает серак и, прихватив торбинку, бежит за село, вскакивает в вагон узкоколейки. С лязгом тащится порожняк наверх, а он с хлопцами поёт. Ведь молодой, здоровый.
Дни были похожими, как в лесу деревья. И когда лесорубы садились пообедать, им уже не пелось — слышался печальный, неторопливый разговор. А разговор шёл один и тот же: и раньше здесь была нужда, и нынче — нужда. Вечная она, что ли, как эти горы?..
Шла лютая, голодная зима 1932 года.
Коммунисты организовали «голодный поход». Ранним утром толпа верховинцев вышла из Турьи Быстрой и направилась к Перечину. По дороге присоединялись безработные из Турьих Ремет, Симерок. Несли красные знамёна, лозунги: «Хлеба!», «Работы!», «Земли!». Дмитро шагал со всеми. Ветер кидал в лицо колючий снег, цепенели от холода руки. Но люди шли…
Перед Перечином, у моста через Уж, шествие голодающих преградили жандармы. Офицер-поручик крикнул:
— Это беспорядок! Разойдись!
Колонна продолжала двигаться вперёд.
— Взвод, в штыки! — скомандовал поручик. Дмитро понял — надо обхитрить жандармов, перекрывших мост.