JК
В сорок первом (из 1-го тома Избранных произведений) :: Гончаров Юрий Даниилович
Страница: 159 из 163А то еще застрянем — будет тогда беда!
— Петровна, проси, пускай хоть чуток оставлют… — повторил несколько раз дед Калашник дорогой, пока бричка тряслась и шатко кренилась с бока на бок в бороздах поля.
Антонина не отвечала, — не могла ничего говорить.
— Ты скажи про какие-нибудь, дескать, уже молоченые, солома одна…
До самых скирдов не доехали, стали поодаль от первых.
Одинаково огромные, протяженные, по полсотни шагов в длину, скирды стояли величественно, точно дома или строения, и все вместе были как город, безлюдный, замерший, таинственно молчащий. Бледный, розоватый, мерцающий отсвет лежал на той стороне скирдов, что была обращена к подожженному пожарищами небосклону. Другая их часть была в глухой, черной тени, и такие же черные тени тянулись от скирдов наискось по истоптанной стерне поля.
— Да-а… — подошел Николай Иванович к Антонине, выдохнул это протяжное, многозначащее «да-а» из самой глубины себя. — Шестой десяток живу, много видал, много чего сделал, и хорошего, и, должно быть, худого… А такого вот…
Он снял фуражку, обтер ладонью влажный лоб. Волосы его с проседью спутанно липли ко лбу.
У скирда суетился Вася. Он выдернул пук соломы, чиркнул спичкой. Пламя взвилось яркое, трескучее, стреляющее искрами. Подержав секунду, чтоб солома взялась в полную силу, Вася сунул горящий пук в скирд.
— Петровна, проси, пускай хоть чуток оставлют… — повторил несколько раз дед Калашник дорогой, пока бричка тряслась и шатко кренилась с бока на бок в бороздах поля.
Антонина не отвечала, — не могла ничего говорить.
— Ты скажи про какие-нибудь, дескать, уже молоченые, солома одна…
До самых скирдов не доехали, стали поодаль от первых.
Одинаково огромные, протяженные, по полсотни шагов в длину, скирды стояли величественно, точно дома или строения, и все вместе были как город, безлюдный, замерший, таинственно молчащий. Бледный, розоватый, мерцающий отсвет лежал на той стороне скирдов, что была обращена к подожженному пожарищами небосклону. Другая их часть была в глухой, черной тени, и такие же черные тени тянулись от скирдов наискось по истоптанной стерне поля.
— Да-а… — подошел Николай Иванович к Антонине, выдохнул это протяжное, многозначащее «да-а» из самой глубины себя. — Шестой десяток живу, много видал, много чего сделал, и хорошего, и, должно быть, худого… А такого вот…
Он снял фуражку, обтер ладонью влажный лоб. Волосы его с проседью спутанно липли ко лбу.
У скирда суетился Вася. Он выдернул пук соломы, чиркнул спичкой. Пламя взвилось яркое, трескучее, стреляющее искрами. Подержав секунду, чтоб солома взялась в полную силу, Вася сунул горящий пук в скирд.