Венгерский набоб   ::   Йокаи Мор

Какой благородной, самоотверженной любовью одарил бы ее этот юноша, не порви она с ним так бесповоротно, что он лишь праху ее может поклониться".

Ремесленник же не спрашивал у вельможи: "А вы зачем пришли сюда в этот поздний час, а вы кого ищете средь усопших?" Его другое поглощало. Ему вспоминалась милая, веселая девушка в простом, не дворянском платье, которая когда-то сидела с ним рядом в жасминовой беседке, с детской живостью говоря, какая выйдет из нее отличная хозяйка!.. И, приложив лоб к холодному мрамору, старался он себе представить, будто его голова покоится у нее на плече.

Острая жалость пронзила Рудольфа.

- Оставайтесь здесь, а я за оградой подожду. Если вам нужно что, я в вашем распоряжении.

- Нет, сударь, спасибо; я тоже пойду. Что хотелось мне, я сделал. Видите ли, иначе я не мог. Больным стал, лунатиком от мыслей, что вот она умерла, а я даже поблизости не был от нее. Надо было приехать, испытать: убивает ли горе человека? Вижу, что не убивает; попробую теперь, смогу ли дальше жить.

На надгробии высечено было имя дорогой его сердцу покойницы. В снеговом отсвете слабо золотились крупные буквы:

"Фанни Карпати, урожденная Майер".

Молодой мастеровой снял шапку и почтительно, благоговейно, как прощаются с усопшими, прикоснулся губами к каждой букве этого имени: "Фанни".

- Перед вами мне не стыдно за свою слабость, - сказал он, вставая, знаю, что сердце у вас благородное, вы смеяться надо мною не будете.

Рудольф промолчал и отвел глаза. Почему уж посмотрел он в эту минуту мимо, богу одному известно.

- Так идемте, сударь.