Весенняя охота на гусей   ::   Куваев О

Бобринского, написанные для истинных христиан: "Суета иссушает наш ум,и душа от нее загнивает..."

Жил он в каком-то странном полусне. Когда надоедало делать бесчисленные поплавки, он брал ружье и уходил в тундру.

Колдовская власть тундры входила в него через багровые закаты над хребтом Пырканай, утреннее умывание в холодной воде Китама, стук дождя в окно избушки и сернистый запах прибрежных озер на охоте. Выстрел, запах порохового дыма и теплое утиное перо в руке, теплая тяжесть добычи, кусок мяса, добытый своими руками.

Брат Сема был далеко, все равно что в Южной Америке или в Антарктиде, но таинственная сила брата Семы доходила и сюда - Санька знал, что сможет рвануть отсюда в любой момент, может быть, поэтому и оставался.

"Интересно, посадили Пал Давыдыча или нет?" - Думал Санька и тут же забывал.

Володю-аристократа он почти не вспоминал - ничтожная личность, мотылек. Когда Санька, запоздав, возвращался с охоты, бугры давали в темноте пугающую тень, как бы спрашивали: "Кто идет? Зачем?" И августовские нестерпимого блеска звезды мигали сверху: "Ничего-ничего".

"Почему? - думал Санька. - Почему работяга Муханов захотел попробовать "изящную жизнь", и у него ничего не выходит, ему не везет, а всякая шваль вроде Вовки-аристократа запросто имеет все, что хотел бы иметь Муханов?" Ему представлялась вереница каких-то легких, нагловатых, ловких людей, которые мимоходом со снисходительной уверенностью берут блага жизни. Среди них плавают твердые умные акулы вроде брата Семы, неуязвимые из-за своего ума.