Ветер времени   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

— Как? По завещанию все волости великого князя, весь удел — вдове, Марье Александровне, тверянке! Дак как тут крепить полки да сторожу слать, с каких животов? — Алексей Петрович привирал, и сам знал, что привирает, но… не он один желал, чтобы служебные Семеновы волости перешлив руки ежели не свои, то, по крайности, великокняжеские.

Вылезли еще трое ближних бояринов, созванных Иваном для ради Хвоста. Речь пошла злая, о главном, как показалось теперь, о князевом завещании, порушить которое Вельяминовы не соглашались никак (берегли память Семена). И как тут отобрать, как поладить? Без тысяцкого такого дела немочно было поворотить никому, а Хвост сам предлагал…

— А ты возможешь? — сурово вопросил Иван, разумея Семеново завещание.

— С етого и начну! — твердо отмолвил Хвост.

— Тогда… — озирая полюдневшую горницу и просительно глянув в глаза сыну, протянул Иван Акинфов, но Андрей, супясь, смолчал. («Навряд Вельяминовы отступят от вдовы Семена!» — подумалось). — А тогда… (На нехорошее дело такое и человек надобен экой… как Хвост). — Тяжело поглядел на гостя хозяин и приговорил-припечатал: — Тогда… Поможем! Токмо — думою штоб!

Ничего уже не хотел Иван Акинфов, кроме покоя и вотчин своих. Но для вотчин, для покою, для седатого сына и внуков надобно было держать руку сильного. И потому он ныне, сам не очень и желая того, предавал род Вельяминовых. Ежели бы хотя Андрей Иваныч остался жив! Но из троих сыновей Калиты в живых остался один лишь Иван Красный, женатый, однако же, на дочери Вельяминова! И как повернет боярская пря, что совершит еще в московском княжении и с московским княжением — было неведомо.

Олег ехал, легко приотпустив поводья. Атласная шкура коня переливалась на солнце.