JК
Висельник :: Слаповский Алексей
Страница: 48 из 115Но и с некоторой ошарашинкой. Потому что, как ни крутите, а «красивая» жизнь (ее ведь в сатирическом журнале «Крокодил» времен моей юности без кавычек не называли) непривычного человека все ж спервоначала обескураживает, а Нина была девушкой непривычной, сама с мамой жила скромно, я это очень просто по ее одежде видел.
– Да пошла ты! – ответил я.
– Слушай, – строго сказала она. – Не знаю, зачем ты эту маску напялил, но будешь хамить – уйду. Как ты ни выпендривайся, а этого не спрячешь. – И она указала на то место, где в типовых квартирах стоит набор мебели, называемый в соответствии со скудостью современного русского языка – «стенка». Не было «стенки». А вместо «стенки» по всей стенке были полки с книгами. Да в спальне еще. Мое настоящее богатство, ради которого я и от свиданий иногда отказывался, и встречи деловые, зачитавшись, срывал. Мои что-то около трех тысяч книг. Поэтому в кресле утопать она не стала, а подошла к полкам.
Молвила:
– Если ты все это прочитал, тогда я много о тебе знаю.
– Не все. Половину. Жизнь впереди еще долгая, успеется.
– Я поняла. Ты все выдумал. И ты не физик-математик. Ты бывший актер. Тебя выгнали за профнепригодность: в каждой роли ты пересаливал и переигрывал.
Девочка моя, она говорила это красиво, умно, тонко – а всего-то двадцатъ один год. Но не зря же я утверждал – или кто-то из мною прочитанных, – что и в двадцать, и в тридцать лет женщины одинаково умны, когда говорят с мужчиной.
– Да пошла ты! – ответил я.
– Слушай, – строго сказала она. – Не знаю, зачем ты эту маску напялил, но будешь хамить – уйду. Как ты ни выпендривайся, а этого не спрячешь. – И она указала на то место, где в типовых квартирах стоит набор мебели, называемый в соответствии со скудостью современного русского языка – «стенка». Не было «стенки». А вместо «стенки» по всей стенке были полки с книгами. Да в спальне еще. Мое настоящее богатство, ради которого я и от свиданий иногда отказывался, и встречи деловые, зачитавшись, срывал. Мои что-то около трех тысяч книг. Поэтому в кресле утопать она не стала, а подошла к полкам.
Молвила:
– Если ты все это прочитал, тогда я много о тебе знаю.
– Не все. Половину. Жизнь впереди еще долгая, успеется.
– Я поняла. Ты все выдумал. И ты не физик-математик. Ты бывший актер. Тебя выгнали за профнепригодность: в каждой роли ты пересаливал и переигрывал.
Девочка моя, она говорила это красиво, умно, тонко – а всего-то двадцатъ один год. Но не зря же я утверждал – или кто-то из мною прочитанных, – что и в двадцать, и в тридцать лет женщины одинаково умны, когда говорят с мужчиной.