JК
Вишневый омут :: Алексеев Михаил Николаевич
Страница: 300 из 353Да ты не бойся, не выдам, – успокоил старик и, не сдержав улыбки, спросил, кивнул на ребёнка: – Ваш?
– А чей же? Наш. Зимой, в землянке прямо и народился. Мальчишка. Андрюхой назвали. Лесной житель… Не выдашь, значит?
– Не выдам.
– Плетни убрали? – неожиданно спросил Митька.
– Убрали. Нет зараз плетней, – тихо и грустно сказал Михаил Аверьянович.
– Хорошо, – Митька шумно вздохнул. – Тут и я ночью свою руку приложил вон к ихним плетням, – указал он на Польку Паву. – Не стерпел…
– Зачем же ты хоронишься?
– Боюсь, дед, посадят. И она пропадёт с малым. – Митька вновь глянул на притихшую, напряжённо слушавшую их разговор Польку.
– Но ведь и это не жизнь.
– Знаю. А что делать?
– Как что? Власть-то наша. Раньше, при царском режиме, в моём саду Фёдор Гаврилович Орланин от жандармов прятался. То понятно. А ты от кого?.. Гоже ли это, а? Приди в сельсовет, покайся, повинись – и тебе простят. Не враг же ты, не шпиён? Ну, может, дадут год принудиловки – невелик срок. Ты молодой. Отбудешь, вернёшься с чистой душой. Парень ты крепкий и, кажись, с головой. Добре?
– Нет, дед. Я вернусь, а они Пелагею к отцу отправят, на Соловки, аль ещё куда… А что я без неё? Зачем мне всё… всё это, когда без Полины белый свет не мил? Всё одно повешусь. Это уж я точно тебе говорю, старик… Так не выдашь?
– Не выдам, – твёрдо сказал Михаил Аверьянович и сразу же нахмурился, посерел лицом, думая о чём-то своём, глубоко скрытом.
– Спасибо, отец…
– Не за что.
– А чей же? Наш. Зимой, в землянке прямо и народился. Мальчишка. Андрюхой назвали. Лесной житель… Не выдашь, значит?
– Не выдам.
– Плетни убрали? – неожиданно спросил Митька.
– Убрали. Нет зараз плетней, – тихо и грустно сказал Михаил Аверьянович.
– Хорошо, – Митька шумно вздохнул. – Тут и я ночью свою руку приложил вон к ихним плетням, – указал он на Польку Паву. – Не стерпел…
– Зачем же ты хоронишься?
– Боюсь, дед, посадят. И она пропадёт с малым. – Митька вновь глянул на притихшую, напряжённо слушавшую их разговор Польку.
– Но ведь и это не жизнь.
– Знаю. А что делать?
– Как что? Власть-то наша. Раньше, при царском режиме, в моём саду Фёдор Гаврилович Орланин от жандармов прятался. То понятно. А ты от кого?.. Гоже ли это, а? Приди в сельсовет, покайся, повинись – и тебе простят. Не враг же ты, не шпиён? Ну, может, дадут год принудиловки – невелик срок. Ты молодой. Отбудешь, вернёшься с чистой душой. Парень ты крепкий и, кажись, с головой. Добре?
– Нет, дед. Я вернусь, а они Пелагею к отцу отправят, на Соловки, аль ещё куда… А что я без неё? Зачем мне всё… всё это, когда без Полины белый свет не мил? Всё одно повешусь. Это уж я точно тебе говорю, старик… Так не выдашь?
– Не выдам, – твёрдо сказал Михаил Аверьянович и сразу же нахмурился, посерел лицом, думая о чём-то своём, глубоко скрытом.
– Спасибо, отец…
– Не за что.