JК
Вишневый омут :: Алексеев Михаил Николаевич
Страница: 350 из 353На дровах сидела женщина, в которой Фрося угадала свою подругу Наталью Полетаеву.
Сблизились. Фрося попросила остановиться. Окинула глазом возок – и вдруг ахнула, закачалась и упала на снег, будто подстреленная.
На дровнях лежало одно-единственное дерево, которое Фрося различила бы среди тысяч деревьев, потому что это была её медовка. Из искромсанного неловким, неумелым дровосеком комля красными раздроблёнными костями торчали обломки древесины и, точно свежая рана, кровоточили. Вершина свешивалась с дровней и волоклась по снегу, роняя по пути хрупкие от утреннего заморозка ветви, те самые ветви, на которых совсем ещё недавно грелись на солнце сочные и сладкие плоды.
– Наташка!.. Что ты наделала?.. Зачем ты… её? – прохрипела Фрося. – Это же… это же медовка!..
– Какая уж попалась. Я не выбирала, – ответила Наталья грубо, лицо её было серым, злым. И, натягивая вожжи, чтобы тронуться дальше не сказала – крикнула, всё так же грубо, с ледяной дрожью в голосе: – Похоронную нынче получила! Нету больше Ивана Митрича… под Будапештом… осколком мины…
Над головой Натальи взвился кнут и со свистом упал на спину лошади.
Лошадь рванула.
Растопыренные, жёсткие ветви медовки больно обожгли Фросины щёки.
Эпилог
На берегу Вишнёвого омута, уже вновь наполовину одичавшего, стоят двое: пожилая женщина и военный в гимнастёрке без погон и с рукой на белой марлевой повязке. Потом к ним подходит и становится несколько в сторонке курносый, смуглолицый и черноглазый парнишка лет пятнадцати.
Сблизились. Фрося попросила остановиться. Окинула глазом возок – и вдруг ахнула, закачалась и упала на снег, будто подстреленная.
На дровнях лежало одно-единственное дерево, которое Фрося различила бы среди тысяч деревьев, потому что это была её медовка. Из искромсанного неловким, неумелым дровосеком комля красными раздроблёнными костями торчали обломки древесины и, точно свежая рана, кровоточили. Вершина свешивалась с дровней и волоклась по снегу, роняя по пути хрупкие от утреннего заморозка ветви, те самые ветви, на которых совсем ещё недавно грелись на солнце сочные и сладкие плоды.
– Наташка!.. Что ты наделала?.. Зачем ты… её? – прохрипела Фрося. – Это же… это же медовка!..
– Какая уж попалась. Я не выбирала, – ответила Наталья грубо, лицо её было серым, злым. И, натягивая вожжи, чтобы тронуться дальше не сказала – крикнула, всё так же грубо, с ледяной дрожью в голосе: – Похоронную нынче получила! Нету больше Ивана Митрича… под Будапештом… осколком мины…
Над головой Натальи взвился кнут и со свистом упал на спину лошади.
Лошадь рванула.
Растопыренные, жёсткие ветви медовки больно обожгли Фросины щёки.
Эпилог
На берегу Вишнёвого омута, уже вновь наполовину одичавшего, стоят двое: пожилая женщина и военный в гимнастёрке без погон и с рукой на белой марлевой повязке. Потом к ним подходит и становится несколько в сторонке курносый, смуглолицый и черноглазый парнишка лет пятнадцати.