Владимир Ковалевский: трагедия нигилиста   ::   Резник Семен Ефимович

Строительство продолжало подвигаться вперед, и, хотя возникали трудности то с поставкой кирпича, то с добыванием новых залоговых сумм, Ковалевский чувствовал себя уверенно. Узнав о том, что брат уезжает в заграничную командировку, он выражал готовность выслать ему 600 – 700 рублей, ибо такую «ничтожную», по его теперешним понятиям, сумму «легко мог отделить от проходящих через руки при постройке денег».

Александр Онуфриевич этой поддержки не принял, но Владимир при любом случае готов был «отделить» значительную часть от «проходящих через руки денег» – и не только для себя или самых близких людей. «Ковалевские охотно помогали нуждающимся, – свидетельствовала Литвинова. – Многие были уверены, что они страшно богаты. Он же, часто отдавая деньги, приготовленные на уплату процентов, ставил себя в затруднительное положение и тер себе лоб, придумывая, как бы вывернуться». В декабре 1878 года Ковалевский писал брату, что «осталось еще месяцев семь этой каторги, и тогда я дам себя выпороть, если опять лично возьмусь за такое дело».

Однажды, весной 1879 года, на вечере у Жакларов Ковалевские познакомились с молодым ученым, индусом, приезжавшим в Петербург читать в университете лекции по санскриту. Индус очень понравился всем и особенно Владимиру Онуфриевичу. Со смешанным чувством зависти и удовольствия наблюдал он за человеком, для которого «вопросы его науки составляют, по-видимому, самое главное в жизни».