Хмельницкий. Книга вторая   ::   Ле Иван

Конечно, и воин, покалеченный каменецкой шляхтой не меньше, чем каждый из нас… Говоришь, огрызаемся? Мы, право, похожи сейчас на разъяренных псов, которые только огрызаются.

— Разъяренный пес, дорогой Богдан, слепо бросается на своего обидчика… — снова продолжал Сулима мысль, которая не давала ему покоя.

— Что же, давайте поговорим, друзья мои. Полковник Сулима возмущается несправедливым отношением польской шляхты к нашему народу, — громко обратился Богдан к своим гостям.

— К украинским казакам, — прервал его Сулима.

— Казак — это не только ты да сидящие тут за столом. Казаки — это наши люди, успевшие взять оружие в руки. А кроме них есть еще люди, тоже способные взяться за оружие. Но есть жены и дети. Это наш народ, который испытывает на себе гнет. Это вся Украина, мои дорогие гости!.. — воскликнул Богдан, раскрасневшийся от вина, как и его гости.

— И потому единственный выход: отбиваться от шляхты! — не утерпел Сулима.

— Лучше уж не отбиваться, а бить! Бить так, чтобы правнуки помнили! — воскликнул слегка опьяневший Богдан. — Не ради удовольствия киевские доминиканцы целый час освящали саблю Конецпольского, когда он отправлялся с войсками усмирять казаков! Он немилосердно будет рубить ею и не пощадит украинцев.

— Проклятые католики! Уничтожить их надо вместе с их заикой гетманом… — не удержался совсем молодой старшина Иван Серко.

Богдан до сих пор еще не был знаком с ним. Теперь спохватился и шепотом спросил у Сулимы:

— Хороший, видать, хлопец, но… горячий.