JК
Хозяйка гостиницы :: Грекова Ирина
Страница: 7 из 51Верочка этого рева терпеть не могла, а мать за Женьку заступалась: "Она еще маленькая". Вообще она младшую дочку, наверно от жалости, больше любила. Зато Верочка -- папина радость, отец на нее не надышится. Тележку ей смастерил, клетку для соловья, только самого соловья еще не было, дорого стоит, но отец обещал купить, когда разбогатеет.
Он твердо верил, что разбогатеет, да не один, а со всем трудовым народом, дай только разберемся. А пока что было трудно. Мать ужом крутилась, чтобы выгадать лишний двугривенный. С огорода многого не возьмешь, что вырастили, то и съели. Ели они борщ три раза в день: утром, в обед и вечером. Борщ когда какой -- по доходам. Чуть получше с деньгами -- и борщ пожирней, с мозговой косточкой. Похуже -- борщ постный, с чесноком и фасолью. Совсем плохо -- борщ почти из одной ботвы. Забелить нечем, коровы нет. Мать брала молоко у соседки Дуняши за деньга, по глечику в день. Пила одна Женя -- она маленькая, да и здоровьем слаба. Наливали ей кружечку молока, в руку -- половину баранки, она и тут ухитрялась реветь -- зачем баранку сломали. При грозе молоко кисло, и мать давала Верочке простоквашу -- Женька-капризница кислого не ест. Такого -- да не есть! Простокваша прямо с погреба, голуба, холодна, чудесно режется ложкой на нежно-- плотные, дрожащие куски. Кусок лежит на языке и медленно тает, а ложка уже идет за другим, и опять, и опять, и вот уже видно дно, и радость кончается, но не совсем, потому что можно еще высунуть язык и, упираясь носом в тарелку, вылизать ее дочиста.
Он твердо верил, что разбогатеет, да не один, а со всем трудовым народом, дай только разберемся. А пока что было трудно. Мать ужом крутилась, чтобы выгадать лишний двугривенный. С огорода многого не возьмешь, что вырастили, то и съели. Ели они борщ три раза в день: утром, в обед и вечером. Борщ когда какой -- по доходам. Чуть получше с деньгами -- и борщ пожирней, с мозговой косточкой. Похуже -- борщ постный, с чесноком и фасолью. Совсем плохо -- борщ почти из одной ботвы. Забелить нечем, коровы нет. Мать брала молоко у соседки Дуняши за деньга, по глечику в день. Пила одна Женя -- она маленькая, да и здоровьем слаба. Наливали ей кружечку молока, в руку -- половину баранки, она и тут ухитрялась реветь -- зачем баранку сломали. При грозе молоко кисло, и мать давала Верочке простоквашу -- Женька-капризница кислого не ест. Такого -- да не есть! Простокваша прямо с погреба, голуба, холодна, чудесно режется ложкой на нежно-- плотные, дрожащие куски. Кусок лежит на языке и медленно тает, а ложка уже идет за другим, и опять, и опять, и вот уже видно дно, и радость кончается, но не совсем, потому что можно еще высунуть язык и, упираясь носом в тарелку, вылизать ее дочиста.