JК
Высокое напряжение (Инкассатор) :: Воронин Андрей
Страница: 65 из 82От тебя, ежели по уму, мешок с костями должен был остаться, а у тебя, видишь ты, голова кружится.
- А у меня все не как у людей, - пожаловался Юрий. - Причем всю жизнь.
- Это ты мне не рассказывай, - стаскивая с его правой ноги сапог, проворчал Петрович, - Мы тут все такие.., были. Было бы у тебя все как у людей, сидел бы ты сейчас в Москве, а не валялся бы тут, как беглый зека. Эх, - закряхтел он, размотав портянку и стащив с распухшей ступни носок, - нога-то у тебя, брат!.. Никуда ты с такой ногой не дойдешь, это факт. И на горбу мне тебя не дотащить. Чего же делать-то?
Продолжая вздыхать, кряхтеть, поминать Господа Бога и беззлобно материться, он разодрал портянку на длинные лоскуты и принялся туго бинтовать ими распухшую лодыжку Юрия. Это получалось у него неожиданно ловко. Руки у Петровича были сильные, ухватистые, и действовал он ими аккуратно, хотя и без лишней деликатности, словно управлялся не с человеческой ногой, а с лошадиной или вовсе с поврежденной ножкой какого-нибудь табурета. Это было довольно болезненно, и Юрий в течение нескольких секунд предавался буржуазной роскоши: лежал на боку, тихонечко постанывал сквозь стиснутые зубы и жалел себя. Потом он решил, что нежиться, пожалуй, хватит, сосредоточился и сел, упираясь руками в песок у себя за спиной.
Только теперь он заметил, что из кармана засаленной брезентовой робы, болтавшейся на костлявых плечах Петровича, предательски поблескивая, выглядывает бутылочное горлышко.
- А у меня все не как у людей, - пожаловался Юрий. - Причем всю жизнь.
- Это ты мне не рассказывай, - стаскивая с его правой ноги сапог, проворчал Петрович, - Мы тут все такие.., были. Было бы у тебя все как у людей, сидел бы ты сейчас в Москве, а не валялся бы тут, как беглый зека. Эх, - закряхтел он, размотав портянку и стащив с распухшей ступни носок, - нога-то у тебя, брат!.. Никуда ты с такой ногой не дойдешь, это факт. И на горбу мне тебя не дотащить. Чего же делать-то?
Продолжая вздыхать, кряхтеть, поминать Господа Бога и беззлобно материться, он разодрал портянку на длинные лоскуты и принялся туго бинтовать ими распухшую лодыжку Юрия. Это получалось у него неожиданно ловко. Руки у Петровича были сильные, ухватистые, и действовал он ими аккуратно, хотя и без лишней деликатности, словно управлялся не с человеческой ногой, а с лошадиной или вовсе с поврежденной ножкой какого-нибудь табурета. Это было довольно болезненно, и Юрий в течение нескольких секунд предавался буржуазной роскоши: лежал на боку, тихонечко постанывал сквозь стиснутые зубы и жалел себя. Потом он решил, что нежиться, пожалуй, хватит, сосредоточился и сел, упираясь руками в песок у себя за спиной.
Только теперь он заметил, что из кармана засаленной брезентовой робы, болтавшейся на костлявых плечах Петровича, предательски поблескивая, выглядывает бутылочное горлышко.