Зеленый храм   ::   Базен Эрве

Вот он раскованный, предупредительный, я не осмелился бы сказать: счастливый или влюбленный, хотя он давал к этому повод, во всяком случае, так прикипевший к нам, что мог бы считаться моим зятем; и вдруг на другой день — словно его подменили: замкнутый, подозрительный, печальный, негодующий, как священник, у которого мелькнула мысль отказаться от сана.

И тогда он становился неблагодарным, повторял без конца, что он не на всю жизнь остался у нас, а лишь зашел мимоходом, что мы перестарались, что мы напрасно живем в заточении вместе с ним, что не надо бояться оставить его одного, так как настанет день и он вынужден будет снова жить один. Он мог упрекнуть Клер за то, что она больше не навещает свою тетку, а меня — что я пропускаю партии в бридж. Он мог также закрыться в пристройке и там играть то на флейте, то на губной гармошке. Он мог исчезнуть снова на целый день, мог уйти ранним утром, а вернуться поздним вечером, неся в руке, — с полуулыбкой, слегка вызывающей, — то выращенного в садке кролика, задушенного его собакой, то толстых угрей, которых он чистил сам, от головы к хвосту, прежде чем превратить их в матлот [8] . Однажды он исчез на всю ночь, и я узнал об этом случайно, услышав рано утром, когда еще не рассвело, глухой стук лодки о берег и скрежет раскручивавшейся цепи. Клер, ночевавшая не у себя, а у него, не обмолвилась об этом ни словом. Я подумал, что и мне лучше промолчать. Этот случай я не отношу к числу происшествий, о которых я говорил.