JК
Жаркое лето в Берлине :: Кьюсак Димфна
Страница: 9 из 329Не сказали, какие мучения перетерпел профессор. Давай условимся: не будем говорить о твоем замужестве, — сказала она, — покуда я не напишу профессору, он многие годы жил в Мюнхене, спросим его, что он знает о семье Стивена.
— Неужели ты думаешь, что я позволю тебе относиться к любимому мной человеку, как к преступнику? — вскричала оскорбленная Джой.
— Увы! В прошлом немца все возможно!
Не желая больше слушать, Джой выбежала из комнаты, кляня в душе мать.
В каком-то чувственном самозабвении она перенеслась в ту далекую ночь — десять лет назад, — когда они впервые встретились на концерте в Таун-Холле. Сначала она не обратила на него внимания. Но как только зазвучала вторая часть Пятой симфонии Бетховена, он поднял выпавшую из ее рук программу. И перед ней вновь предстало его страстное лицо, прядь пепельных волос на лбу, восхищенный взгляд, словно для него это был миг откровения.
Странное волнение охватило ее. Не музыка ли была тому причиной? Не поэзия ли, которой она увлекалась? Не было ли то воплощение ее мечты?
— Я заметил тебя, как только ты вошла в зал, — говорил он позже. — Ты была так хороша! Когда я взглянул в твои глаза, мне показалось, я понял, как прекрасна может быть жизнь!
Никто до него не говорил ей, что она хороша. Она не была красивой: не по росту тонка, янтарно-зеленые глаза слишком велики для ее острого личика, темные волосы не покорны ни одному гребню.
— Неужели ты думаешь, что я позволю тебе относиться к любимому мной человеку, как к преступнику? — вскричала оскорбленная Джой.
— Увы! В прошлом немца все возможно!
Не желая больше слушать, Джой выбежала из комнаты, кляня в душе мать.
В каком-то чувственном самозабвении она перенеслась в ту далекую ночь — десять лет назад, — когда они впервые встретились на концерте в Таун-Холле. Сначала она не обратила на него внимания. Но как только зазвучала вторая часть Пятой симфонии Бетховена, он поднял выпавшую из ее рук программу. И перед ней вновь предстало его страстное лицо, прядь пепельных волос на лбу, восхищенный взгляд, словно для него это был миг откровения.
Странное волнение охватило ее. Не музыка ли была тому причиной? Не поэзия ли, которой она увлекалась? Не было ли то воплощение ее мечты?
— Я заметил тебя, как только ты вошла в зал, — говорил он позже. — Ты была так хороша! Когда я взглянул в твои глаза, мне показалось, я понял, как прекрасна может быть жизнь!
Никто до него не говорил ей, что она хороша. Она не была красивой: не по росту тонка, янтарно-зеленые глаза слишком велики для ее острого личика, темные волосы не покорны ни одному гребню.