Женщина   ::   Горький Максим

- Избили человека, - сказала рязанка, сердитая и красивая.

Казак взглянул на нее, усмехнулся.

- Где спите?

Кто-то неуверенно сказал з

- Тут.

- Не можно. Ще церкву обворуете... Гайда до войсковой, тамо вас разведуть по хатам.

- Вот это - ничего! - говорил Конёв, идя рядом со мною. - Это все-таки...

- Ворами нас считают, - сказал я.

- Так - везде! Это и у нас тоже полагается. Осторожность: про Чужого всегда лучше думать, что он вор...

А рязанка шла впереди нас рядом с толстомордым парнем; он раскис и бормотал что-то невнятное, а она, высоко подняв голову, четко говорила тоном матери:

- Ты - молоденький, тебе не надо с разбойниками якшаться...

Медленно бил колокол, и встречу нам со дворов выползали чисто одетые старики и старухи, пустынная улица оживала, коренастые хаты смотрели приветливее.

Звонкий девичий голос кричал:

- Ма-ам? Мамка! Ключ от зеленого сундука - где? Ленты взять...

Мычали волы, отвечая зову колокола глухим эхом.

Ветер стих; над станицей замедленно двигались красные облака, и вершины гор тоже рдяно раскраснелись. Казалось - они тают и текут золотисто-огненными потоками на степь, где, точно из камня высеченный, стоит на одной ноге аист и слушает тихий шорох уставших за день трав.

На дворе войсковой хаты у нас отобрали паспорта, двое оказались беспаспортными, их отвели в угол двора и спрятали там в темный хлевушок. Всё делалось тихо и спокойно, как обычное, надоевшее.