Жизнь ни о чем   ::   Исхаков Валерий

Но не кресло для посетителей, а кресло хозяина кабинета - то, за которым прежде прочно, как будто навсегда, восседал Игорь Степанович. Я усаживаюсь - и когда одна из частей моего тела соприкасается с дорогой кожей сиденья, в другой части, расположенной выше, что-то как будто щелкает и проясняется. Я вопросительно смотрю на Андрея.

- Значит, ты теперь здесь? Вместо Игоря Степановича?

Андрей улыбается еще шире и разводит руками.

- Нет больше Игоря Степановича. Можешь про него забыть:

- Вот как? Не знал: А ты как?

- Я? У меня все замечательно. Вашими молитвами, как говорится.

Андрей изменился. В очередной раз изменился.

Когда я впервые его увидел после долгого перерыва, он был вылитый Курт Рассел в фильме "Бегство из Нью-Йорка". Спутанные длинные волосы, джинсы и даже черная повязка на глазу. Он тогда только что вернулся из Афганистана, успел еще повоевать, вышел в числе последних и на весь мир смотрел сквозь призму войны.

Потом, когда мы ездили в деревню, повязки на глазу и длинных спутанных волос уже не было, он походил на себя прежнего, только улыбался куда реже и почти не снимал черных очков.

Теперь он похож на доктора наук больше, чем я. Отличный серый костюм из тонкой ткани, белая рубашка, галстук. Очки в тонкой платиновой оправе.

- Приходится носить, - словно прочитав мои мысли, объясняет он. - В правом глазу осталось только пятьдесят процентов. А линзы с поврежденной роговицей противопоказаны.

- Я понимаю.

На самом деле я не понимаю ничего. И чувствую себя неловко, потому что не знаю, как себя вести.