Золото (Часть 2)   ::   Полевой Борис

А сейчас я как подумаю, что мой, может быть, уже лежит где-нибудь на земле мертвый, солнце его печет, ворон над ним кружит мух с него согнать и глаза ему закрыть некому, - этому Гитлеру горло б зубами перегрызла!

Матрена Никитична почти выкрикнула последние слова. Странно было видеть эту женщину взволнованной. Что-то напоминало в ней сейчас большую плавную реку, которая, переполнившись дождями, вдруг изменила своему спокойному течению, забурлила и вышла из берегов.

"И куда он ушел, фронт? Сколько за ним идти придется?" - думала Муся.

- А то, слышь, иной раз видится мне: сидит он под кусточком раненый, кровь из него хлыщет, губы запеклись, зовет... А кругом люди с фашистами сражаются, не до него, а он все зовет, зовет, и над ним только злые мухи жужжат... Нет, скажи мне сейчас: "Брось все, Матрена, и ступай в сестры" все бы бросила, детей, хозяйство, и пошла бы... Не своему, так другому какому помогла бы... И еще...

- Мотря!.. Никитична!.. - позвал откуда-то сверху высокий женский голос.

Женщина встрепенулась, вытерла ладонью глаза и стала обычной, точно прошел поток поднятых дождями вод, вошла река в свои берега, и по-прежнему плавно стало ее величавое течение.

- Иду, иду, минуты без меня не можете... Понадоблюсь вам, Муся, возле коров ищите. А то Володьке или Иришке накажите - они найдут.

Матрена Никитична легко взбежала вверх по дорожке, пробитой меж кустами серого ольшаника, и уже оттуда, из-за гребня откоса, донеслись ее слова, обращенные, по-видимому, к Мусе:

- А он верно говорит, свекор: разогнется пружина... Ох, и разогнется ж!..