Заботы пятьдесят третьего года   ::   Степанов Анатолий

По иудейской неосведомленности Лешка полез чокаться. Смирнов тут же его осадил:

- Не чокаться, "Дитя Джойнт".

Выпили, выдержали паузу. После паузы Лешка позволил себе обидеться:

- Без антисемитских штучек не можешь? А еще милиционер!

- Я не милиционер, а майор милиции. И не говори глупостей.

Ни к селу, ни к городу Виллен наизусть прочел стишок:

В кафе сидел один семит

И жрал, что подороже.

Как вдруг вошел антисемит

И дал ему по роже.

- Во-во! - обрадовался Лешка. - Все вы такие!

- Леша, прекрати, - потребовал комсомольский работник Владлен.

- А что они?

- А они - ничего, - успокоил Лешу Виллен. - Сдавай по второй, Саня.

Саня сдал. Виллен подумал, покачал водку в стакане и предложил:

- За Альку, за Алевтину Евгеньевну, за Ларису, чтобы без Ивана Павловича жилось им так, как положено семье такого человека.

- Теперь чокайся, "ошибка Коминформа", - разрешил Лешке ехидный Смирнов. Чокнулись, выпили и Лешка сказал, отдышавшись:

- Называешься ты не майор милиции, а несусветная балда.

Александр довольно заржал. В дверь буйно забарабанили. Виллен крикнул так, чтобы было слышно во дворе:

- Не заперто!

Вломился Костя Крюков, брякнул свою бутылку на стол и проорал радостно:

- Вот вы где! А я уж и к Лехе забегал, и у Саньки проверил - нету вас!

- Ты почему на кладбище не был? - неодобрительно спросил Александр.

- Ты же знаешь, меня Алевтина Евгеньевна не любила.