JК
Искупление :: Михайлов Сергей
Страница: 2 из 79Подобно ноше тяжёлой навалилось на плечи его свершённое деяние — он шёл сгорбившись, медленно перебирая ногами и ничего не видя вокруг.
Было около восьми часов вечера. Чёрная луна, дерзко посягнувшая на всевластье дневного светила, держала его в плену, не давая бросить последний, багрово-кровавый предзакатный луч на замерший в оцепенении Священный Город; ночь объяла землю внезапно, на два часа раньше природой отпущенного срока — виной тому было затмение, вызвавшее смятение и панику у суеверных горожан и тревогу у бесстрашных покорителей мира — воинов Императора.
Город опустел. Лишь бездомные нищие да пришлые бродяги жались по подворотням в поисках укрытия от гнева Господня, обрушившего на царство Ирийское беспросветный мрак, не дающий тени, песчаную бурю, в одночасье рвущую соломенные кровли с глинобитных лачуг, словно плоды спелые с персиковых деревьев, — и власть холодной ночной пустыни. Пустыня ворвалась в Священный Город и, подобно властительнице полноправной, вылизывала теперь шершавыми своими языками узкие кривые улочки, обильно посыпая их затем голубым песком. Обезумевшие выли псы.
Был бы меч, он отсёк бы кисть, судорожно сжимающую проклятые монеты. Не помнил он, как взял эти жалкие деньги; ненавистное лицо Верховного Жреца надвинулось на него, словно из небытия, иссиня-чёрная борода нависла над ним, огромные, немигающие, навыкате глаза буравили его мозг, цепенеть заставляя и собственной лишая воли — очнулся он лишь за воротами дворца, уже с монетами в руке. Дело было сделано, расчёт произведён.
Было около восьми часов вечера. Чёрная луна, дерзко посягнувшая на всевластье дневного светила, держала его в плену, не давая бросить последний, багрово-кровавый предзакатный луч на замерший в оцепенении Священный Город; ночь объяла землю внезапно, на два часа раньше природой отпущенного срока — виной тому было затмение, вызвавшее смятение и панику у суеверных горожан и тревогу у бесстрашных покорителей мира — воинов Императора.
Город опустел. Лишь бездомные нищие да пришлые бродяги жались по подворотням в поисках укрытия от гнева Господня, обрушившего на царство Ирийское беспросветный мрак, не дающий тени, песчаную бурю, в одночасье рвущую соломенные кровли с глинобитных лачуг, словно плоды спелые с персиковых деревьев, — и власть холодной ночной пустыни. Пустыня ворвалась в Священный Город и, подобно властительнице полноправной, вылизывала теперь шершавыми своими языками узкие кривые улочки, обильно посыпая их затем голубым песком. Обезумевшие выли псы.
Был бы меч, он отсёк бы кисть, судорожно сжимающую проклятые монеты. Не помнил он, как взял эти жалкие деньги; ненавистное лицо Верховного Жреца надвинулось на него, словно из небытия, иссиня-чёрная борода нависла над ним, огромные, немигающие, навыкате глаза буравили его мозг, цепенеть заставляя и собственной лишая воли — очнулся он лишь за воротами дворца, уже с монетами в руке. Дело было сделано, расчёт произведён.