JК
Завещание Тициана :: Прюдом Ева
Страница: 349 из 360Затем позвал: ему хотелось всколыхнуть пелену, заполнившую ее душу безотчетной грустью, подбодрить, заставить улыбнуться улыбкой прежних беззаботных дней. Но она не ответила на его зов, даже не моргнула. Одна рука на партитуре, другая на шпинете, она оставалась неподвижной.
— Мариетта! — вновь позвал он чуть громче, вздыхая. Все та же странная и слегка тревожащая неподвижность.
— Мариетта!
В четвертый раз он набрал побольше воздуха в грудь, не заботясь о том, что может разбудить весь дом.
— Мариетта!
Тут уж и Пьер не выдержал, и они в силу двух легких закричали что было мочи:
— Мариетта!
Никакого отклика. Они задергались. Тут к ним подошел Пальма.
— Спит она, что ли, с открытыми глазами и стоя? — спросил Пальма. — Если только…
Он не закончил фразу. Оставив Пьера и Виргилия, Пальма сделал несколько шагов и остановился под самым окном. Затем раздался его смех. Парижане, недоумевая, следили за ним. Пальма обернулся к ним.
— Это не Мариетта, — выдавил он сквозь смех. — Это ее автопортрет [120] . Она выставила его для просушивания.
В эту минуту в двери появилась сама Мариетта. Она приветствовала всех и подошла к Виргилию. На сей раз окаменел он. Только взгляд его переходил с автопортрета на Пальму, а с Пальмы на автопортрет. Мариетта положила руку на рукав своего чичисбея.
— Виргилио?
Он вздрогнул, словно вернулся к живым из потустороннего странствия. Лицо его приняло мертвенный оттенок каррарского мрамора.
— Мариетта! — вновь позвал он чуть громче, вздыхая. Все та же странная и слегка тревожащая неподвижность.
— Мариетта!
В четвертый раз он набрал побольше воздуха в грудь, не заботясь о том, что может разбудить весь дом.
— Мариетта!
Тут уж и Пьер не выдержал, и они в силу двух легких закричали что было мочи:
— Мариетта!
Никакого отклика. Они задергались. Тут к ним подошел Пальма.
— Спит она, что ли, с открытыми глазами и стоя? — спросил Пальма. — Если только…
Он не закончил фразу. Оставив Пьера и Виргилия, Пальма сделал несколько шагов и остановился под самым окном. Затем раздался его смех. Парижане, недоумевая, следили за ним. Пальма обернулся к ним.
— Это не Мариетта, — выдавил он сквозь смех. — Это ее автопортрет [120] . Она выставила его для просушивания.
В эту минуту в двери появилась сама Мариетта. Она приветствовала всех и подошла к Виргилию. На сей раз окаменел он. Только взгляд его переходил с автопортрета на Пальму, а с Пальмы на автопортрет. Мариетта положила руку на рукав своего чичисбея.
— Виргилио?
Он вздрогнул, словно вернулся к живым из потустороннего странствия. Лицо его приняло мертвенный оттенок каррарского мрамора.