Завтра в России   ::   Тополь Эдуард

Именно в эти минуты:

в Москве было объявлено военное положение, три танковых и шесть дивизий «спецназа» вошли в город, а вся армия, авиация, флот и ракетные части были подняты по боевой тревоге — отразить атаку извне, если покушение на Горячева — это дебют иностранной агрессии;

лучшая гэбэшная дивизия имени Дзержинского блокировала Кремль — на случай, если вслед за устранением Горячева планировался кремлевский переворот;

бастовавшие железнодорожники Кавказа, Сибири и Прибалтики добровольно прервали забастовку, Всесоюзный Стачечный Комитет строителей объявил об отмене всеобщей стачки, назначенной на завтра, а Координационный Центр Оппозиционных партий — об отмене всех митингов и демонстраций;

все телестанции мира прервали свои передачи и показывали момент покушения, безостановочно повторяя эти сенсационные кадры (на съезде партии были операторы 43 крупнейших телестанций со всего света).

И только московское телевидение, прервав, конечно, прямую передачу из Дворца съездов, пыталось успокоить население: «Уважаемые товарищи! — говорил Кириллов, самый популярный диктор программы „Время“. — Правительство призывает вас сохранять спокойствие. Товарищ Горячев доставлен в больницу, врачи принимают все меры…».

Но как раз в эти минуты врачи ничего не предпринимали, а ждали своего американского коллегу. Министерский вертолет маршала Вязова взял доктора Доввея прямо с крыши американского посольства, полторы минуты занял полет от здания посольства до Кремлевской больницы, и все это время Лариса держала оборону, не подпуская врачей к мужу, хотя он лежал на операционном столе без сознания. Наконец, Бахтин просто отшвырнул ее («грубо, как бык», говорила потом Лариса), подошел к Горячеву и начал операцию, и в этот момент в операционную вбежал американский врач Майкл Доввей. «У меня не было выхода, Михаил Сергеевич, — объяснял потом Бахтин Горячеву. — Вы могли умереть от пневмонии. Поэтому просить прощенья у вашей жены я могу только за то, что не оттолкнул ее раньше.