JК
Жди гостей :: Сан-Антонио
Страница: 12 из 152, приключение!
Предельно возмущенный этим несуразным и поразительным трио, я резко обрываюего восклицания.
— Никаких фамильярностей с вышестоящим по службе, инспектор Берюрье! Прошу вас!
Он останавливается совершенно сбитый с толку. Я отстраняю его с моего пути повелительным толчком и становлюсь перед мамашей Фантомас.
— Ну что, дорогая мадам, — говорю я благородно и с олимпийским достоинством, — в какие же игры вы играете? В прятки или в кошки-мышки?
Мамаша Берю не из тех баб, с которыми можно легко справиться даже с помощью лебедки. Она кладет свои десять франкфуртских сосисок на то, что должно бы быть ее бедрами, и взрывается:
— Послушайте, комиссар, не следует говорить со мной таким тоном!
После того, что со мной случилось, я этого не позволю!
Альфред, разбавитель лака для волос, тут же становится на ее сторону. Под защитой двухсот сорока фунтов своей любовницы он начинает изливать желчь. Он насмехается, нашептывает, намекает, иронизирует. Он говорит мне, что полицейские годятся лишь для того, чтобы изображать из себя крутых парней, что они терроризируют лишь честных людей и что настоящие преступники плевать на них хотели. Он считает, что в действительности мы — организация жалких и ничтожных маразматиков…
Хозяин забегаловки хохочет, как на международном конгрессе горбунов.
А ублюдок Толстяк издает жалобное «Тс-с.., тс-с…» на волне такой частоты, которую очень легко заглушить.
Предельно возмущенный этим несуразным и поразительным трио, я резко обрываюего восклицания.
— Никаких фамильярностей с вышестоящим по службе, инспектор Берюрье! Прошу вас!
Он останавливается совершенно сбитый с толку. Я отстраняю его с моего пути повелительным толчком и становлюсь перед мамашей Фантомас.
— Ну что, дорогая мадам, — говорю я благородно и с олимпийским достоинством, — в какие же игры вы играете? В прятки или в кошки-мышки?
Мамаша Берю не из тех баб, с которыми можно легко справиться даже с помощью лебедки. Она кладет свои десять франкфуртских сосисок на то, что должно бы быть ее бедрами, и взрывается:
— Послушайте, комиссар, не следует говорить со мной таким тоном!
После того, что со мной случилось, я этого не позволю!
Альфред, разбавитель лака для волос, тут же становится на ее сторону. Под защитой двухсот сорока фунтов своей любовницы он начинает изливать желчь. Он насмехается, нашептывает, намекает, иронизирует. Он говорит мне, что полицейские годятся лишь для того, чтобы изображать из себя крутых парней, что они терроризируют лишь честных людей и что настоящие преступники плевать на них хотели. Он считает, что в действительности мы — организация жалких и ничтожных маразматиков…
Хозяин забегаловки хохочет, как на международном конгрессе горбунов.
А ублюдок Толстяк издает жалобное «Тс-с.., тс-с…» на волне такой частоты, которую очень легко заглушить.