Амето   ::   Боккаччо Джованни

ХLIХ

Среди весенней пышности и пыла,

в лугах благоуханных и густых,

в тенистой сени явлено мне было

увидеть нимф прелестных и младых

и слушать песни дивные украдкой

и про любовь, и про любимых их.

И трепетно внимая речи сладкой

и нежным херувимским голосам,

звучащим слуху нашему загадкой,

и восхитительным дивясь глазам,

сиявшим столь же дивно и лучисто,

как звезды с поднебесья до утрам,

я ощутил, что запылал пречисто

Амур в груди взволнованной моей

(его доселе я не знал почти что);

неудержимый в дерзости своей,

он душу мне наполнил красотою,

и песнями, и музыкой речей,

и тотчас я охвачен был мечтою,

стремительным волнением в крови

и нежностью сладчайшей и святою.

И вот, для новой возродясь любви,

которая раздула жар дремавший,

годами ждавший – только растрави, —

и, сердцем загоревшимся познавши

их благо, свыше посланное мне,

я пламень в нем узнал, меня снедавший,

и, поначалу чистое вполне,

смешалось, благо с пламенным влеченьем,

и оказался я в тройном огне,

и радостью я полон и мученьем,

и радуюсь, ловя условный знак

иль жаркий шепот слыша с восхищеньем,

и мучаюсь – не обретя никак

того, что запрещеннее запрета,

хоть мне и без того достало благ.