Фьямметта   ::   Боккаччо Джованни

После чего, будто он мог слышать мои слова, я вскакивала и бежала к окну, обманчиво слыша то, чего не было слышно, а именно будто в мою дверь он постучал, как обыкновенно. Если бы мои ухаживатели знали это, сколько раз они меня могли бы обмануть; да и обманули бы, если б кто-нибудь из них был хитер притвориться Панфило. Открыв окно и посмотрев на дверь, я своими глазами убеждалась в ошибке, моя напрасная радость сменялась смятенностью, как корабль носится бурей, когда мачта с парусами, сломанная ветром, рухнула в море; и к обычным слезам вернувшись, печально плакала я, пытаясь успокоиться и нагнать сон на закрытые, еще влажные глаза, так говорила я:

«О сон, отраднейший покой для всех, истинный мир душам, кого как враг бежит всякая забота [97] , приди ко мне и своим действием прогони на время беспокойство из моей груди. Что не приходишь ты, кто тело в тяжком горе укрепляешь и для новых трудов готовишь? Ты всем даешь покой, дай же его и мне, которая в нем так нуждается; покинь глаза тех веселых молодых, что теперь в объятьях любовников предаются Венериной борьбе, лети к моим, ведь я одна, покинутая, сломленная горем, вздыхаю. О укротитель горести, лучшая часть человеческой жизни [98] , утешь меня и сохрани, покуда Панфило своей прелестной беседой не усладит мой слух, такой жадный к ее слушанью, о томный брат жестокой смерти (*) , мешающий правду с неправдою, слети к моим глазам! Ты усыпил сто Аргусовых глаз (*) , желавших бодрствовать, усыпи же два моих, желающих тебя! О гавань жизни, покой света, товарищ ночи, ты одинаково желанно приходишь к высоким королям и к смиренным рабам