Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Несчислимые беды

Пали на долю ему, а мне — по испытанном друге

Горькая скорбь. Уж давно его нет, и не знаем мы точно,

Умер ли он или жив. Горюют о нем безутешно

Старый родитель Лаэрт, и разумная Пенелопея,

И Телемах, им оставленный дома недавно рожденным».

Плакать о милом отце захотелось тогда Телемаху.

С век он на землю слезу уронил, об отце услыхавши,

Плащ свой багряный руками обеими поднял поспешно,

Чтобы глаза им закрыть. Менелай это сразу заметил.

Он между помыслов двух и умом колебался и духом:

Ждать ли, чтоб сам Телемах говорить об отце своем начал,

Или вопросами выведать все у него понемногу?

Но между тем как рассудком и духом об этом он думал,

Вышла из спальни высокой своей и душистой Елена,

Схожая образом всем с Артемидою золотострельной.

Кресло искусной работы подвинула сесть ей Адреста,

Вынесла под ноги мягкий ковер шерстяной ей Алкиппа,

Фило серебряный ларчик держала; Елене Алькандрой

Был он подарен, женою Полиба, в египетских Фивах

Жившего; граждан дома там богатства вмещают большие.

Две Полиб подарил Менелаю серебряных ванны,

Также треножника два и золотом десять талантов.

Кроме того, и жена одарила богато Елену:

Веретено золотое и ларчик дала на колесах

Из серебра, с золотою каемкой.