Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Его-то служанка

Фило несла на руках и поставила возле Елены,

Пряжею полный искусно сработанной; сверху лежало

Веретено золотое с фиалково-темною шерстью.

В кресло села она, на скамейку поставила ноги

И начала обо всем по порядку расспрашивать мужа:

«Знаешь ли ты, Атреид Менелай, питомец Зевеса,

Кем похваляются быть эти мужи, пришедшие в дом наш?

Правду ль скажу, ошибусь ли? Но сердце велит говорить мне.

Кажется мне, никогда не видала настолько я схожим

Ни из мужчин никого, ни из жен, — изумляюсь я, глядя! —

Как этот гость наш походит на сына царя Одиссея,

На Телемаха, которого муж тот едва лишь рожденным

Дома оставил, когда к Илиону отплыли ахейцы,

Из-за меня, бесстыжей, поход предприняв свой отважный».

И, отвечая Елене, сказал Менелай русокудрый:

«Думаю сам я теперь, как сейчас мне, жена, ты сказала.

Ноги такие ж совсем у него и такие же руки,

Взоры такие же глаз, голова с такими ж кудрями.

Да и сейчас вот, когда в разговоре с гостями я вспомнил

Об Одиссее, как много пришлось за меня ему вынесть,

Из-под бровей у него покатилась слеза за слезою,

И, закрывая глаза, он плащ свой пурпуровый поднял».

Тут Несторид Писистрат, отвечая, сказал Менелаю:

«Богорожденный Атрид Менелай, повелитель народов!

Верно! Приходится сыном тому он, о ком говоришь ты.

Но рассудителен гость твой, и в сердце своем он стыдится

Сразу, едва лишь придя, слова рассыпать пред тобою —

Перед тобою, чей голос, как божеский голос, пленил нас.