Витязь в барсовой шкуре   ::   Руставели Шота

Если ж

Месяц зачарован, не уходит, как бы скован,

И Деннице заколдован путь возврата к золотым.

Тот, кто создал их такими, кто велел пребыть им — ими,

Повеленьями крутыми может их разъединить.

Вот совсем они склонились. Роза с розой нежной слились.

Те, что были там, дивились. Нити две, едина нить.

Нэстан-Дарэджан сказала: «Если б я тебя не знала,

Я бы рано не вставала, расставаясь здесь с зарей.

Напишу. Пиши мне строки. Будем мы теперь далеки.

Я тобой — в горючем токе. Ты, вдали, зажжешься — мной».

Тинатин сказала: «Взгляда солнцесветлая услада.

Правда ль нам расстаться надо? Как оставлю жизнь мою?

Не о днях молю я бога. Лучше смерть пусть глянет строго.

Дней тебе пусть даст он много. Столько, сколько слез пролью».

И опять одна другую предавая поцелую,

Делят скорбь они двойную. И оставшаяся здесь

Взор к ушедшей устремляет. Оглянувшись, та сгорает,

К ней свой пламень посылает. Кто рассказ доскажет весь?

Ростэван, средь вздохов шумных, был безумнее безумных.

Он в сомненьях многодумных изливал кипенье слез.

Тариэль, грустя мечтою, был Ущербною Луною.

Нежной снежною волною лепестки струились роз.

Тариэля обнимая, царь целует, цвет сжимая.

Говорит: «Виденьем мая был ты здесь и сном весны.

Ты уйдешь — и вот терзанья. В двадцать раз сильней страданья.

Чрез тебя существованье, и тобой мы сражены».