Жестокая любовь государя   ::   Сухов Евгений

Вся фигура его выражала покорность, даже колени слегка согнуты, готовые продолжить прерванный разговор с богом. Только взгляд у него был шальной и никак не хотел соответствовать униженному виду монаха.

— Милостыню не подадите? — Чернец остановился как раз напротив Силантия и внимательно посмотрел на путника.

Чеканщик поежился: таким голосом не милостыню просить, а с кистенем на большой дороге стоять.

— Пойми, добрый человек, нет у нас ничего. С острога идем. То, что было, на прокорм пошло да караульщики забрали, так что не обессудь.

— За что в остроге сидели, странники? — поинтересовался монах. — Неужно ограбили кого?

— Не грабили мы никого, мил человек, — в голос ответили мастеровые. — Служили мы на Монетном дворе у боярина Федора Воронцова, а тот вор оказался, монеты у себя в подворье делал. Вот за то и поплатились, что рядом с ним были.

— Ишь ты! Страдальцы, стало быть, — посочувствовал монах.

— Как есть страдальцы, — отозвался Нестер.

— А куда путь держите?

— Да сами еще не знаем, милой человек. Видать, туда, куда глаза укажут.

— Хм… И не боитесь? Грабят сейчас на дорогах, а то и вовсе могут живота лишить. Вот выйдет такой, как я, да и отберет все! Вы про Яшку Хромого слышали?

— Как же не слыхать? Конечно, слыхали! Только видеть его не доводилось. Лютует он, говорят.

— Лютует, — печально соглашался монах. — Находит на него такое.