Золотое яблоко   ::   Уилсон Роберт Антон

— Дитя моё, — сказал он, — вы религиозны?

— Уверена, вы считаете это старомодным, — ответила она, представляя его губы на своей груди и думая о портретах Марии, кормившей грудью Младенца.

— В данный исторический момент, — просто сказал он, — это единственное, что остаётся не старомодным. Когда вы родились? Впрочем, не говорите — должно быть, вы Дева.

— Да, — сказала она. (Его губы покусывают её сосок, но очень нежно. Он хорошо знает, как это делать.) — Но это суеверие, а не религия.

— Хотел бы я объединить религию, суеверие и науку. — Он улыбнулся. — По-моему, они связаны и вертятся вокруг одного и того же. И, конечно же, вы католичка? — Его напористость просто бесила.

— Я слишком себя уважаю, чтобы верить в нелепость, поэтому я не протестантка, — ответила она и тут же испугалась, что он распознает плагиат.

— Какой символ для вас самый значимый? — спросил он с вкрадчивостью государственного обвинителя, расставляющего ловушку.

— Крест, — быстро ответила она. Она не хотела, чтобы он узнал правду.

— Нет, — снова без всякого почтения поправил он её. — Святое Сердце.

И тогда она поняла, что он из лагеря Сатаны.

— Мне надо идти, — сказала она.

— Продолжайте медитировать на Святом Сердце, — сказал он со сверкающими, как у гипнотизёра, глазами. (Избитый трюк, — думал он, — но может сработать.) — Медитируйте от всей души, дитя моё. Вы найдёте в нем сущность католицизма — и сущность всех остальных религий.

— По— моему, вы сумасшедший, -ответила она и, позабыв о достоинстве, убежала с веранды.