Человек Чубайса   ::   Прашкевич Геннадий

Ну, а если все жеостановят, сунь им червонец... - он ловко опустил в нагрудной карман моей рубашки пару купюр. - Менты чисто зелень любят. Может, даже честь тебе отдадут. А ты выспись. Конкретно.

- А что с ним? - кивнул я в сторону Шурки.

- Иди, иди, - повторил врач. - Филин тебе позвонит.

- "Ты угасал, богач младой!.. Ты слышал плач друзей печальных... бормотал, прислушиваясь к нам Юха. Было видно, что ему не терпится сбегать в магазин, купюры жгли ему руку. Я только сейчас разглядел его широкое, сильно траченное алкоголем лицо, выцветшие глаза. - Уж смерть являлась за тобой в дверях сеней твоих хрустальных... Она, как втершийся с утра заимодавец терпеливой, торча в передней молчаливой, не трогалась с ковра..."

- Заткнись, - негромко попросил врач.

- Вот какие стихи! - похвастался Юха. - Пушкин отдыхает.

- Все равно заткнись.

- Мне сегодня сон был, - не захотел заткнуться Юха. С деньгами в руках он чувствовал себя уважаемым человеком. - Снилось мне, что гроб несут. Приятеля хоронят. Вы его не знаете. За гробом нарики идут, известное дело. Цветочки, веночки, все путём, все как у людей. Ну, понятно, нарики перешептываются: чего, мол, учудил корешок, куда собрался! Холодно там, темно, сыро, никто там никого не любит. А я, слышь, - сказал Юха врачу, так и обмер. Это что ж такое получается? - думаю. Холодно, темно, сыро... Никто никого не любит... Это ж получается, что жмура-то ко мне несут!.. Хоть к знахарю обращайся.