Человек Чубайса   ::   Прашкевич Геннадий

Или то, что он сам считает правдой. Вот ты сам подумай, как мы нынче живем? - загрустил Юха. - Никаких идей, никаких идеалов, только врём на каждом шагу. Вот и Шурка... Он уже как бы отходняке, а все равно хочется ему утереть мне нос... Джазист он, видите ли!.. Да хоть буддист, мне-то что?.. Между прочим, - добро улыбнулся он, - я раз пять за него выпил.

- Может, ты не пойдешь в "Рыбы", гомункул? - обеспокоился я.

- Да ты чего? Меня ж пригласили! Живые бандосы пригласили! возмутился Юха. - Ты же знаешь, что сам я никогда в "Рыбы" не попаду. Меня туда просто не пустят. Твои же бандосы и не пустят.

- Ладно.

Я кивнул.

Я понимал, о чем шипел Шурка перед смертью.

Конечно, он джазист, он не врал. У меня сердце сжалось. Шурке бы не шипение гомункула, а настоящий сакс перед смертью услышать. Ну, вот я страшно жалел Шурку. Ведь все у нас только начиналось. Что-то он нервничал, что-то, наверное, предчувствовал. Не зря говорил, что интересуют его не подружки, а деловые ребята. Значит, задумывал что-то. А тут случайная пуля. Ему бы настоящий джаз послушать, а рядом оказался только пьяный Юха. Кто думал, что Шурка умрет? Юха, наверное, сидел рядом, свет из экономии не зажигал, ждал терпеливо, когда Шурка в очередной раз шевельнется. По доброте своей дал слово не мучить раненого бандоса. Только когда уж сильно надоедало ждать, напоминал, наверное: вот я гомункул, а ты кто? И, если верить Юхе, Шурка даже в забытьи откликался: он, мол, джазист... А потом приехал этот врач...