Уроки на скамейке   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

Разозлился? Подумал, что в моей затее кроется подвох? А когда мы подошли к тайнику, поникшим голосом промолвил:

– Это мое пристанище, когда сбегаю.

У меня чуть не сорвалось с языка: «Откуда сбегаешь?» – но сдержалась, боясь опять разозлить друга. Сама не люблю, когда в душу лезут. А вслух сказала:

– Раз ты первый нашел этот дом, он твой. Разреши мне иногда приходить. Я бы перетащила сюда сиденья от газика. Не очень-то удобно сидеть на голой земле. Еще срезала бы с верха газика материю. Вместо одеяла была бы.

– Ну, вот! Как девчонка, так сразу разговор о тряпках.

– Причем здесь тряпки? Не в куклы зову играть! Не хочу мерзнуть. Может ты здоровый, а я чуть что, кашляю. Дыхалка у меня слабая. Так дед Панько говорил.

– У тебя был дед?

– Не родной. После войны он один на белом свете остался, вот и любил всех детей. А меня и Витька особо.

– А бывает, что родные, да не любят.

– Разве такое может быть? – удивилась я.

– Может, – вяло произнес Толя.

Помолчали.

– Пожалуй, стоит натащить сюда барахлишка. Только по темноте, – вдруг согласился мой друг.

– У нас настоящий дом будет! – радостно подхватила я.

– Настоящий – это когда в нем папа и мама живут, – жестко закончил разговор Толян и направился к корпусу.

Мне Толя показался сжатой пружиной. Молчит-молчит, а потом что-то резкое, даже грубое, как брякнет, так «хоть стой, хоть падай!» Так у нас в лесном детдоме говорили.

А я представляю настоящий дом таким, чтобы в нем был хороший друг.