JК
Уроки на скамейке :: Шевченко Лариса Яковлевна
Страница: 97 из 233Ужас вдруг сменился во мне злостью. Захотелось орать, крушить все подряд!
Я выскочила из подземелья и стала бегать вверх-вниз по спуску, чтобы как-то снять дикое возбуждение. Меня трясло. Спазмы сжимали горло. Наконец я обессилела, свалилась в бурьян и заплакала. Почему такие гадкие и жестокие взрослые? Потом я встала и медленно пошла в дот. Толян заворочался, открыл глаза и застонал: «Дай попить». Нашла в мусоре консервную банку, помыла и набрала воды в фонтанчике. Толя пил жадно. Из еды смогла предложить только черствый кусочек хлеба. Я всегда ношу в кармане хлеб, потому что когда очень хочется есть, меня тошнит. А хлеб помогает.
Размочила сухарь в воде. Толян долго сосал его.
– Кто тебя так? – спросила я участливо.
– Отец.
– За что?
– Мать защищал.
– Зверь он.
– Пьяный был, ничего не соображал.
– Оправдываешь?
– Отец, какой ни есть. Хахаль (сожитель) еще хуже.
– Таких убивать мало.
– И самому зверем стать?
Я сняла с себя рубаху и протянула Толяну, а кофту надела на голое тело.
– Одежда еще из дошкольного детдома, – заметила я. – На следующий год новую дадут.
– Мне-то, может, и не дадут. Могу не вытерпеть.
– Пойдем в корпус?
– Куда я такой? Всем объяснять придется….
– Скажешь, что чужие ребята побили. Брехать – не пахать. Соври для своей пользы. Главное, чтобы никому не во вред. Пошли, пока медсестра на работе. Помрешь еще, а я буду виноватой себя считать. Раз видела, значит, отвечаю за тебя.
– Не пойду.
Я выскочила из подземелья и стала бегать вверх-вниз по спуску, чтобы как-то снять дикое возбуждение. Меня трясло. Спазмы сжимали горло. Наконец я обессилела, свалилась в бурьян и заплакала. Почему такие гадкие и жестокие взрослые? Потом я встала и медленно пошла в дот. Толян заворочался, открыл глаза и застонал: «Дай попить». Нашла в мусоре консервную банку, помыла и набрала воды в фонтанчике. Толя пил жадно. Из еды смогла предложить только черствый кусочек хлеба. Я всегда ношу в кармане хлеб, потому что когда очень хочется есть, меня тошнит. А хлеб помогает.
Размочила сухарь в воде. Толян долго сосал его.
– Кто тебя так? – спросила я участливо.
– Отец.
– За что?
– Мать защищал.
– Зверь он.
– Пьяный был, ничего не соображал.
– Оправдываешь?
– Отец, какой ни есть. Хахаль (сожитель) еще хуже.
– Таких убивать мало.
– И самому зверем стать?
Я сняла с себя рубаху и протянула Толяну, а кофту надела на голое тело.
– Одежда еще из дошкольного детдома, – заметила я. – На следующий год новую дадут.
– Мне-то, может, и не дадут. Могу не вытерпеть.
– Пойдем в корпус?
– Куда я такой? Всем объяснять придется….
– Скажешь, что чужие ребята побили. Брехать – не пахать. Соври для своей пользы. Главное, чтобы никому не во вред. Пошли, пока медсестра на работе. Помрешь еще, а я буду виноватой себя считать. Раз видела, значит, отвечаю за тебя.
– Не пойду.