JК
Проталины :: Шевченко Лариса Яковлевна
Страница: 96 из 242Ябольше не завожу себе зверей-друзей, потому что не хочу их терять.
– Я очень люблю папу, а мама его каждый день ругает. То он дров не наколол, то глины не принес. Я понимаю, что ей очень тяжело, ведь у нее и работа, и огород, и мой маленький братик. Но зачем из-за мелочей жизнь друг другу портить? Они даже смеяться последнее время перестали. Я стараюсь больше помогать по дому, но они все равно ссорятся. Мне кажется, главное, чтобы в семье была любовь и радость, а все остальное ерунда. Я переживаю и молчу, – вздохнула Анюта.
– А ты не молчи. Когда у родителей будет хорошее настроение, рас-скажи им о своих переживаниях. Скажи, что любишь их, хочешь видеть счастливыми, – тихо посоветовал дядя Гоша.
– А мне маму больше всего на свете жалко, особенно в праздник, когда она весь день стирает, полы моет, чтобы меньше думать про нашего папу и войну. Она боится, что без дела может с ума сойти от горя. – Катя замолкла, прижавшись к коленке дяди Гоши.
Приглушенно зазвучал и без того низкий голос Володи:
– Хорошего в моей жизни все таки больше. Только горькое я чувствую сильнее. Мне тогда было четыре года. Папа пришел и сказал: «Володя, у тебя теперь есть братик Женечка». Как он выглядел, я не помню, но состояние, с которым тогда жил, мне трудно описать. Хотя у меня появились новые обязанности: качать кроватку, когда Женя плакал, играть с ним – все мне было в радость. В это время я был самым счастливым ребенком на свете.
– Я очень люблю папу, а мама его каждый день ругает. То он дров не наколол, то глины не принес. Я понимаю, что ей очень тяжело, ведь у нее и работа, и огород, и мой маленький братик. Но зачем из-за мелочей жизнь друг другу портить? Они даже смеяться последнее время перестали. Я стараюсь больше помогать по дому, но они все равно ссорятся. Мне кажется, главное, чтобы в семье была любовь и радость, а все остальное ерунда. Я переживаю и молчу, – вздохнула Анюта.
– А ты не молчи. Когда у родителей будет хорошее настроение, рас-скажи им о своих переживаниях. Скажи, что любишь их, хочешь видеть счастливыми, – тихо посоветовал дядя Гоша.
– А мне маму больше всего на свете жалко, особенно в праздник, когда она весь день стирает, полы моет, чтобы меньше думать про нашего папу и войну. Она боится, что без дела может с ума сойти от горя. – Катя замолкла, прижавшись к коленке дяди Гоши.
Приглушенно зазвучал и без того низкий голос Володи:
– Хорошего в моей жизни все таки больше. Только горькое я чувствую сильнее. Мне тогда было четыре года. Папа пришел и сказал: «Володя, у тебя теперь есть братик Женечка». Как он выглядел, я не помню, но состояние, с которым тогда жил, мне трудно описать. Хотя у меня появились новые обязанности: качать кроватку, когда Женя плакал, играть с ним – все мне было в радость. В это время я был самым счастливым ребенком на свете.