Лестница надежд   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

– От тебя я такого не ожидал, – удивленно поднял брови отец.

– Первый и последний раз, – покраснев, пообещал Эдик.

– Поздно на урок идти. До звонка порезвимся и вернемся. Честное слово. Не надо портить нам праздник «Лентяя», – попросил Коля Корнеев.

– Через пять минут всем быть в классе, – приказал отец и ушел.

При этом он так сильно поджал губы, что они попросту исчезли, оставив на лице прямой как шрам след. Махнув на нас рукой, учителя разошлись по классам. Мы видели, что они не очень-то сокрушались и сердились. Наверное, сами устали от своей неусыпной заботы над учениками.

Настроение немного упало, но острого желания возвращаться в здание не возникло. С меньшим шумом и азартом мы все-таки закончили урок на деревьях и, довольные собой, отправились в корпус. Мы впервые всем классом единодушно не послушались учителей. В этом было что-то неуловимо особенное, волнительное. Наверное, и впрямь в нашем запоздалом бунтарстве проявлялось бесхитростное очарование детства.

Каким-то шестым или седьмым чувством я предвидела, что нам не достанется от учителей. Так и случилось. Все будто забыли о нашей выходке. Мы обрадовались.

Прощанье с детством выражалось по-детски, но я не стыдилась своей маленькой глупости. В ней было тайное очарование, жажда чудесного, не обузданного взрослой рассудочностью, и упоительный одуряющий восторг безрассудства.

Мне было удивительно спокойно и радостно. Казалось, только этого аккорда и не хватало для завершения школьной жизни.