Лестница надежд   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

Он боится моих расспросов, грубого проникновения в измученную душу – в глубокий колодец детских бед и невыразимых страданий, в котором давно поселилась обида на непонятную, незаслуженную боль…. А когда перепадает ему от кого-то немного ласки, он вначале воспринимает ее изболевшимся сердечком как боль и проглатывает эти толики заботы как горькое лекарство. Сердце потихоньку смягчается, оттаивает, хотя оно еще долго добро принимает настороженно: сжимаясь и вздрагивая…. Но проходит время, и он начинает верить. Вот и этой женщине Ваня поверил….

Автобус тряхнуло. Бабушка взяла Ваню за руку. Я почувствовала, как дрожит его душа, как затаенно, молча, только взглядом, с болью изливает он ей свою нерастраченную детскую любовь. Я вижу в его глазах чуткий испуг, боязнь потерять. Он тихо окликает бабушку, заговаривает с ней, ловит каждое слово. Когда еще будет такое, чтобы его рука была в ее большой, надежной? И в понимании его хрупкого, кратковременного, выстраданного счастья я поднимаю глаза вверх, чтобы не потекла жгучая горькая слеза на виду у мальчика, чтобы моя боль и жалость не слилась с его болью.

Тихий разговор о детдоме продолжается. Грустно и беспокойно блестят глаза Вани. Задерживает он потаенный глубокий вздох и медленно судорожно испускает его.

– Творожком, молочком свойским отпаиваю… развиваться лучше стал,… – продолжает рассказ женщина.

– Умненький он у вас. Речь хорошая, грамотная, – одобрительно замечаю я.

– Вы бы видели, как он картошку выбирает! Корову научился доить.