- Не делай этого! - закричал на него Иосиф и со всего размаху грохнул об пол своей рюмкой, так что в стороны полетели тысячи мелких осколков. - Не делай этого, не закапывай в землю свой талант, не зацикливайся на этой черной шизофрении и на этом черном болоте психологизма! Ты разве не знаешь, что после каждого твоего нового романа среди читателей резко возрастает количество самоубийств?
- Да, мне говорили об этом, - равнодушно ответил Айзек.
- Тебе об этом говорили! - опять закричал Иосиф. – Ему, видите-ли, говорили об этом! Ты черный писатель, Айзек, не губи себя и читателей, пиши о другом, пиши о России, и тебя объявят национальным гением наравне с Пушкиным и Толстым!
- Ты еще забыл Солженицына!
- Да, и наравне с Солженицыным, вот еще один прекрасный пример, когда еврей становится кумиром России!
- Ты это серьезно? - устало посмотрел на сорокапятилетнего Айзенштадта, которому из-за сибирских лагерей можно было дать все восемьдесят, Айзек. - Ты серьезно сейчас говоришь?
- Серьезнее не бывает, - поправил вставную челюсть Иосиф. – Я в каком-то смысле являюсь твоим духовным учителем, это я, сам того не желая, вдохновил тебя на создание романа "Кровь на снегу", и я же хочу продолжить это благородное деле, снова вдохновив тебя, но уже на другое.. Vale!