Записки из подъезда   ::   Могилевцев Сергей

И что час Ухода моего близок, и что не менее близок Уход всего человечества. И что схема Ухода до смешного проста: или вверх, к сияющим звездам, или вниз, в застывшие плевки улиц. И захотелось мне кому-то рассказать об этом, и побежал я со своего чердака, срываясь на покатых ступенях, вниз, по подъезду, мимо открытого настежь лифта и блестящих медных табличек, прибитых рядом с чужими дверями.

Стеллажи в прихожей Бушинских были заставлены все теми же баночками, и одна из них наверняка была моя, а какая-то — прогрессивного негритянского деятеля Джерри Джессона. А еще: известнейшей итальянской кинозвезды Клаудии Кардинале, своеобразный автограф, взятый у нее во время визита в Рим, и автограф безногого нищего, просящего милостыню в одной из трущоб Каира. И автографы многих других, ибо Бушинский в свое время объездил весь мир, и мир щедро одарил его своими плевками. Благо, что плевались в мире везде, в одинаковой мере аристократы в Париже и индейцы в джунглях Борнео. И коллекционные зеленые сопли, эта уникальная в своем роде коллекция, эта грандиозная оратория бессмертному наплевательскому началу выстраивалась тысячными рядами в просторной прихожей Бушинских, продолжаясь в холл, кухню, и даже спальню. Плевки были хлебом профессора, исчезни они с лика Земли, тотчас бы исчезло и его, профессора, благополучие. «Вот, кто заинтересован в вечном вселенском насморке!» — подумал я, и медленно пошел к выходу. Профессор возился с баночками, и потому меня не заметил.