JК
Каменные могилы :: Вельбой Юлия Александровна
Страница: 87 из 502Росли они безотца. Здесь не обошлось и без практического соображения: для больного мальчика, которого никак нельзя было оставить одного, церковь служила своеобразным детским садом, где он большую часть времени находился под присмотром.
Игорь рос необычайно тихим, замкнутым; почти всегда молчал, а если говорил, то очень мало и очень серьезно. Смотрел обычно вниз, когда же поднимал свои глаза, в них отображалась необыкновенная, нездешняя честность, как будто они говорили: "Я весь такой, как вы меня видите, я ничего не скрываю".
Однажды он прослушал удивительно трогательную и сильную проповедь отца Владимира о гордыне и смирении, которая запала ему в душу, вошла в его сердце, - и семя, что называется, упало в добрую почву: в нем поселилась боязнь загордиться, обидеть кого-нибудь резким словом или даже просто выразить свое мнение. Он чувствовал, как сам Бог незримо наблюдает за ним. С тех пор никакие мелкие, ненужные, детские мысли не могли завладеть его вниманием; пустая, глупая земная радость не могла взволновать его сердце. Все это он гнал от себя, гнал жестоко, как бесов, посягающих на его чистоту. И оставалась душа его незанятой, пустой, неразвитой и открытой для темных, мучительных страхов. Холодно ему стало в самом себе и неуютно, и одиночество и тоска были его лучшими друзьями. Впрочем, Игорь обладал врожденной добротой сердца, что позволяло ему еще кое-как жить и ладить с окружающими.
Игорь рос необычайно тихим, замкнутым; почти всегда молчал, а если говорил, то очень мало и очень серьезно. Смотрел обычно вниз, когда же поднимал свои глаза, в них отображалась необыкновенная, нездешняя честность, как будто они говорили: "Я весь такой, как вы меня видите, я ничего не скрываю".
Однажды он прослушал удивительно трогательную и сильную проповедь отца Владимира о гордыне и смирении, которая запала ему в душу, вошла в его сердце, - и семя, что называется, упало в добрую почву: в нем поселилась боязнь загордиться, обидеть кого-нибудь резким словом или даже просто выразить свое мнение. Он чувствовал, как сам Бог незримо наблюдает за ним. С тех пор никакие мелкие, ненужные, детские мысли не могли завладеть его вниманием; пустая, глупая земная радость не могла взволновать его сердце. Все это он гнал от себя, гнал жестоко, как бесов, посягающих на его чистоту. И оставалась душа его незанятой, пустой, неразвитой и открытой для темных, мучительных страхов. Холодно ему стало в самом себе и неуютно, и одиночество и тоска были его лучшими друзьями. Впрочем, Игорь обладал врожденной добротой сердца, что позволяло ему еще кое-как жить и ладить с окружающими.