JК
Грация и Абсолют :: Гергенрёдер Игорь
Страница: 105 из 439Ей стало до того нудно, что подумалось: а впрямь ли мучает, а не веселит мучитель?
34
Помимо «волги», он имел «уазик» с брезентовым верхом и, увозя девушку, вырулив за ворота дачи, заговорил о том, что в мифах народа коми встречается: невеста, недовольная женихом, жалуется водяному.
- Тот брызжет водой на жениха, и жених несказанно преображается душой и телом, – продолжила Алик в презрении к пошлости сюжета.
Профессор, крутя баранку крутого в подскоках вездехода, возразил:
- Нет. Водяной посылает им улов на уху.
- Они едят её, и тогда жених преображается, – внесла Алик поправку.
Лонгин Антонович, внимательный к дороге в свете фар, притормозил перед рытвиной и, когда она осталась позади, сказал:
- Она отказалась есть уху. И о-очень обожглась!
На место приехали уже ночью, когда река угадывалась по едва приметному лоску недвижности. Была пора перед новолунием, но в темноте тлели звёзды, и девушка различила очертания деревьев справа и слева по берегу. Лонгин Антонович в брезентовой куртке, называемой «штормовкой», стал выгружать из «уазика» рыболовные и спальные принадлежности, а она, облачённая им в такую же куртку, немного прошлась в непривычных грубых ботинках туриста, обутых на шерстяные носки. У самой воды росла болотная трава. Комары с густым писклявым гудом стояли тучей, но не садились на лицо и руки, натёртые специальной мазью.
Лонгин Антонович надувал резиновый матрац, и Алику рисовалось, как её воля явит себя купающейся в собственном вине – в презрении к тому, кто окажется не хозяином, а лишь тюремщиком насмехающегося тела.
Он подошёл с термосом в руках:
- Не глотнёте горячего бульона?
- Куриный? – спросила она нарочито брезгливо.
34
Помимо «волги», он имел «уазик» с брезентовым верхом и, увозя девушку, вырулив за ворота дачи, заговорил о том, что в мифах народа коми встречается: невеста, недовольная женихом, жалуется водяному.
- Тот брызжет водой на жениха, и жених несказанно преображается душой и телом, – продолжила Алик в презрении к пошлости сюжета.
Профессор, крутя баранку крутого в подскоках вездехода, возразил:
- Нет. Водяной посылает им улов на уху.
- Они едят её, и тогда жених преображается, – внесла Алик поправку.
Лонгин Антонович, внимательный к дороге в свете фар, притормозил перед рытвиной и, когда она осталась позади, сказал:
- Она отказалась есть уху. И о-очень обожглась!
На место приехали уже ночью, когда река угадывалась по едва приметному лоску недвижности. Была пора перед новолунием, но в темноте тлели звёзды, и девушка различила очертания деревьев справа и слева по берегу. Лонгин Антонович в брезентовой куртке, называемой «штормовкой», стал выгружать из «уазика» рыболовные и спальные принадлежности, а она, облачённая им в такую же куртку, немного прошлась в непривычных грубых ботинках туриста, обутых на шерстяные носки. У самой воды росла болотная трава. Комары с густым писклявым гудом стояли тучей, но не садились на лицо и руки, натёртые специальной мазью.
Лонгин Антонович надувал резиновый матрац, и Алику рисовалось, как её воля явит себя купающейся в собственном вине – в презрении к тому, кто окажется не хозяином, а лишь тюремщиком насмехающегося тела.
Он подошёл с термосом в руках:
- Не глотнёте горячего бульона?
- Куриный? – спросила она нарочито брезгливо.