Грация и Абсолют   ::   Гергенрёдер Игорь

- Из отличной, с базара, курицы...

- Я не люблю!

Он взял другой термос:

- А чаю с мятным ликёром?.. Ну, а я побалуюсь, – сев на матрац, налил из термоса в крышечку и стал дуть и прихлёбывать. – Я думаю, Алла, о том же, о чём и вы: о солнечном дне, когда вы сделали шаг и мы встретились. Меня поражает ваша безумная лихость. Вы устремляетесь в неведомое такая изящно-беспечная и без опаски – что открыть-то, может, и нечего.

- Откуда вам знать, что без опаски? – вырвалось у неё.

Он сказал в бережном внимании:

- Мне казалось, вы смелы от невольной готовности придумать что-то, если будет нечего открыть...

Она спросила себя: обряжается ли комедиант прорицателем или перед нею трагик и реалист?

- Если хватит придуманного – зачем рисковать? – сказала с холодной отчаянной ноткой.

Он допил чай и закрутил крышку термоса.

- Значит, понимали, терзались страхом... Я ошибся насчёт лёгкости. – Он поднялся: – Вы стоический характер, Алла. Я прошу у вас прощения.

Она глядела в тёмную траву и, чуть заикнувшись, потому что подступило к горлу, спросила:

- Ужи тут есть?

- Наверно...

- Я боюсь!

Он властно усадил её на надувной матрац, а ей почему-то вдруг стало не по себе, что, когда он приступит, она не сможет скрыть отвращения... Но Лонгин Антонович направился к машине за припасёнными дровами, разложил огонь, занялся удочками.