Селение любви   ::   Гергенрёдер Игорь

Мягко нажав на спуск, вызываю маленькую малиновую вспышку: прозвучав тонко и томительно, крупица яростиубила сержанта на грязной равнине...

При помощи снайперской винтовки я аккуратно прекращаю жизнедеятельность личинок и гусениц. Старшина-гэбэшник укрывался за кузовом машины – от огня, что вели из дома. Но мне с моего дерева видна сжавшаяся фигурка... Он вздрогнул и, согбенный, посунулся в землю. Я попал ему пулей под дых, куда умелые столь впечатляюще бьют кулаком.

Торжество, подобно возникшей в реке воронке, расправляло в моей душе свою глубину, и я сосредоточенно тонул в ней. Вокруг меня привлечённо собирались умершие, снисходительно отдавая должное неподдельной задушевности моей священной игры.



* * *



Наверно, претенциозность моих домысла и вымысла не вырывалась из оков естественно верного тона, и у неё не хватало духа прервать меня. Но я почувствовал предельное натяжение струны и в панике, что она сейчас уйдёт, ухватился за то, что сделало бы такой оборот некрасивым в её глазах. Я прибегнул к неотстранимой правде, взыскующей отзыва.

- Вы думаете – вот... треплется как ненормальный... а ведь... а ведь... – начал я, прерываясь и желая говорить возможно проникновеннее, – о другом, как другие, я мечтать не могу. Ну, там – что «на Марсе будут яблони цвести» или – «я приду к тебе по звёздам, океаны пешком перейду...» Мы... в имени Николая Островского... мы там поклялись на всю жизнь...

Её болезненно-натянутое огорчение сменилось невесёлым вниманием.